же, я никак не могла отделаться от ощущения, что столь заветная для меня должность финансового директора, в глазах отца был тот самый «потолок», на который я могла претендовать, как особь женского пола. Так сказать — подтвердить, что годы обучения в Вышке прошли для меня не зря, а заодно и добавить веса нашей семьи в глазах окружающих. Ведь финансовый директор — звучит статусно и уважаемо. Но я и здесь умудрилась сделать всё не так, как ожидал отец…
Интересно, что за вакансии он собрался мне скинуть? И можно ли это считать знаком свыше, что мне действительно стоит перевестись в другой филиал? Начать жизнь с чистого листа, на котором я буду вольна написать что угодно. Разумеется, кроме букв «Ярослав Мереминский».
Сердце вновь начинает отстукивать рваный ритм, когда я произношу про себя его имя. Вспоминаю сегодняшнее утро, как он касался меня, и по моему телу вновь проносятся тысячи мурашек…
Папа всё-таки прав, нет у меня гордости. Стоит Мереминскому оказаться рядом, как я тут же уношусь своими мечтами куда-то далеко-далеко, совершенно позабыв о реальности. В которой не было места чуду, как, собственно, и не было места нашим отношениям с Яриком.
Прикрываю глаза, чтобы унять разбушевавшееся внутри чувства. Нужно всё-таки по максимуму сократить наше общение на работе, чтобы меня так не штормило. Вот когда Лис сегодня был рядом, мне было как-то легче противостоять Мереминскому. Я даже расхрабрилась и высказала ему напоследок всё, что думала. Жаль, что Елисея нельзя взять к нам в штат. Отличный был бы оберег от чар Мереминского…
Ощущаю тёплый плед, который ложится мне на плечи.
— Уже холодает, — замечает мама, и садиться рядом со мной на качели. — Майские вечера бывают очень обманчивыми. Не хватало еще, чтобы ты простудилась, Маришик.
Мне не холодно, но я послушно натягиваю на себя плед, который теперь будто бы вдвойне стал меня согревать благодаря маминой заботе.
— Мам, ну он ведь несправедлив к Ярику… — с грустью говорю я, склоняя голову ей на плечо. — Ты ведь сама знаешь, какая у него ситуация в семье.
— Знаю, родная. И Ярик большой молодец, что помогает. Как там Уля сейчас?
— Мы с ней не виделись после её последнего лечения, — с грустью отзываюсь я. Не представляю, что я буду ей говорить при встрече с сестрой Мереминского, с учётом какие у нас сейчас стали отношения с его расчудесным братцем. — Надо будет заглянуть к ним на днях. Я правда не понимаю, мам, чего он так на него взъелся! Если бы не лечение Ульки, Ярик бы уже давно…
— Маришик, да разве дело только в деньгах! — с горечью восклицает мама, обнимая меня за плечи. — Отец, конечно, не выбирает выражений, когда ругается, но он правда за тебя переживает и хочет тебе добра. Да и в остальном он ведь ни в чём не приврал. Марин, ну не дело это столько лет так по нему убиваться…
— Мам, и ты туда же! — резко выпрямляюсь я, окидывая её обиженным взглядом.
— Маришик, ну вот сама подумай — зачем это всё? Ну что там у вас такого было, чтобы так страдать…
— Всё, — тихо говорю я, чувствуя, как болезненно сжимается сердце, гулко отстукивая в груди вслед проносящимся в моей голове воспоминаниям, — И ничего…
Да, эта странная фраза очень хорошо описывала наши с ним отношения.
— Ярослав хороший парень, ты же знаешь, что мне он нравится, но…
— Но? Ну давай, продолжай, что там обычно орет отец?! Что он ветреный, несерьёзный…
— Это еще полбеды, Марин. Я в отличие от папы вижу, что Ярик очень повзрослел за эти годы. Но ты сама сказала — если бы не его обязательства перед семьей, он бы уже давно смог многое себе позволить. Сколько уже лет он все свои силы и средства вкладывает туда? Ты задумывалась над этим, Марин? Ты ведь понимаешь, что это ещё не конец. И нужны будут ещё деньги, на лечение, на многочисленные операции, на реабилитацию после…
— И что?! Я люблю Улю…
— Да кто ж спорит, Маришик, — печально отзывается мама. — Но ты и себя очень любишь. И обеспеченную жизнь. А ещё очень любишь быть на первом месте. Чтобы всё внимание было одной тебе, чтобы твои желания были в приоритете. Я не говорю, что это плохо, да и всё-таки ты у нас единственный и горячо любимый ребёнок в семье. Некоторый эгоизм… — смущённо запинается мама, — Он всё-таки обоснован. Но загляни к себе в душу и честно ответь? А долго ли ты сможешь терпеть, что тебя и твои потребности постоянно задвигают на второй план из-за семьи? А что будет когда вы с ним поженитесь и у вас родятся свои дети?
Поджимаю чуть дрожащие губы и отворачиваюсь от мягкого янтарного взгляда матери, в котором я отчётливо видела жалость и сочувствие.
Хочется сказать, что если бы Ярик меня по-настоящему любил и предложил быть вместе, то плевать я хотела на все другие обстоятельства. И Ульянку мы бы вместе поставили с ним на ноги, но… Какое это имеет сейчас значение?
Звук оповещения переключает мое внимание с мамы на телефон. Бросаю быстрый взгляд на экран и вижу сообщение от Лиса: «Буду через пятнадцать минут». После разговора с отцом я поняла, что не хочу оставаться на выходные в родительском доме и терпеть постоянное недовольство. А поскольку я сегодня была без машины, то пришлось опять воспользоваться услугами извозчика Елисея. Который очень обрадовался моему звонку. Наверное, уже напридумывал там себе, что этим вечером ему что-то обломится. Наивный. Максимум на что я сейчас способна — злобно помолчать, переваривая то, что наговорил мне любящий родитель. Ну или наоборот использовать Лиса в качестве бесплатной психологической помощи и вывалить на него всё, что накопилось внутри.
— Лис скоро за мной приедет.
— Как?! Я думала ты как минимум до завтра у нас…
— Нет, мам. Я лучше в город. Нервы целее будут.
— И Сеня опять за тобой приедет? Маришик, ну что ж ты загоняла бедного мальчика… — укоризненно качает головой мама, а я едва не прыскаю от смеха. Меня всегда забавляло как мои родители ласково величали Елисея. А уж словосочетание «бедный мальчик» по отношению к Лису и вовсе звучало в высшей степени уморительно. — Я же говорила, чтобы он с нами на ужин оставался. Может и отец бы не так завелся… Ты же знаешь, что он всегда хорошо относился к Сенечке.
О да! «Сенечка» тоже был в восторге от общения с моим папой и
