как изменилось выражение моего лица вдруг возвращается к покинутому ранее креслу. — Тааак… Об этом-то мы еще и не говорили… Я не хотел тебя обманывать…
— Это неважно… — отмахиваюсь я от него, стараясь закрыть тему.
— Важно! — отрезает Орлов, закидывая руку за голову. — Не знаю, почему не сказал тебе сразу… Случая что ли подходящего не было… А потом уже как-то глупо было…
— Весело, наверное, было передавать все мои претензии самому себе?!
— Хм… — глаза пернатого хитро блестят, — не без того… Но поверь, все твои жалобы приняты к сведению и будут устранены в кратчайшие сроки…
— Надеюсь… — полушутя качаю я головой. — Может это уже снять можно?! — киваю я головой на трубку, торчащую из моего тела.
Не то чтобы она сильно мне мешала, но избавится от неё я была бы не прочь.
— Рано… — отрицательно машет головой мой спаситель. — Андрей сказал, что необходима полная дозировка… — указывает он головой на небольшой прозрачный пакет, прикрепленный к железной штанге. Жидкости в нём еще было достаточно.
— Андрей? — непонимающе хмурюсь я.
— Муж Кати… — поясняет Орлов. — Ты видела его в баре, высокий блондин, — с ухмылкой рассказывает пернатый, намекая на то, что все мои гляделки в его сторону не остались незамеченными. — Он врач, долгое время работал в больнице при министерстве, так что можешь быть уверена всю дрянь из тебя выведет… И не такие гадости из министерских задниц вычищал…
— Спасибо… — неуверенно бормочу я, опешившая от его последней фразы.
— Прости… — смущенно улыбается Орлов, — я не то имел в виду.
— Всё нормально… — спешу я его перебить, дабы не заострять внимание на щекотливой теме. — А как ты оказался в том баре? — неожиданно задаю я всплывший в мозгу вопрос.
— За это благодари Катьку… — пожимает он плечами. — Она обожает этот бар… Кто её знает, за что?!.. Каждый раз прилетая в Турцию, обязательно тащит нас туда, вот и вчера… Точнее позавчера…
— В смысле?! — в шоке прервав зевок, выпаливаю я, — сколько я тут валяюсь?
— Сейчас почти два ночи… — сверившись с часами констатирует Орлов. — Почти сутки…
— Обалдеть… — ошарашенно качаю я головой, — чем меня напичкали?! Они меня в кому что ли отправить хотели?!!..
— Организм восстанавливается столько, сколько ему необходимо… — медленно поднимается из кресла пернатый и, подмигивая мне, направляется к двери. — Спи!
— Орлов! — подавляя зевок, обращаюсь я к нему, кажется, впервые на моей памяти.
Удивление проскальзывает на его лице, но быстро исчезает за маской холодной вежливости.
— Спасибо! — смущенно бормочу я. — Правда, я очень тебе благодарна…
— Считай это моим искуплением… — пожимает плечами важный птиц и уходит прочь из своей комнаты.
— Искупление… — по слогам бормочу я, медленно погружаясь на дно сонного безразличия.
Утро следующего дня начинается для меня со знакомства с мужем Кати, Андреем, который вытащив из меня, наконец, надоевшую иголку, проводит быстрый осмотр и, удовлетворенный моим состоянием, открыто мне улыбается.
— Восстановление прошло успешно! — по-военному чётко произносит он, но смешливые нотки всё равно проскальзывают в его голосе.
— Не кривляйся… — пихает его в бок жена, пытаясь скрыть смех, светящийся в зелёных глазах.
— Твоё? — передает она мне клатч, — Миша передал… Он снова в полиции… Непростое дело… — пожимает она плечами.
— Не нагнетай… — бросает на Катю строгий взгляд Андрей. — У Михи всё под контролем…
— Я и не спорю… — пожимает плечами девушка.
— Спасибо вам! — посылаю я им благодарную улыбку, доставая свою ключ-карту из сумочки.
— Пффф… — фыркает Андрей, — было бы за что…
— Еще увидимся… — лучится радостью Катя, провожая меня взглядом.
— Конечно… — соглашаюсь я с ней, заходя в свою комнату.
Набираю полную ванну горячей воды и опускаю в неё своё измученное тело. Хочется выдраить с себя все напоминания о последних событиях моего долгожданного отдыха.
«Что ж ты Маслова попадаешь во всякие передряги?!» — бранюсь я мысленно на саму себя. «Раньше во всех своих неудачах Орлова винила, а теперь, если бы не он…».
Тяжелый вздох вырывается из лёгких, и я с головой ухожу под воду, задержав дыхание. Смотрю сквозь толщу воды на белоснежный потолок ванной комнаты и думаю… Много думаю… Запутавшись в своих собственных мыслях и чувствах, я с громким вдохом выныриваю и схватившись за розовую мочалку растерянно тру себя, будто именно она может подарить мне долгожданные ответы и спокойствие…
— Чёрт! — ругаюсь я, в конце концов, зло бросив мочалку в воду.
Быстро сполоснув намыленное тело, я пулей вылетаю из ванны и обернувшись в пушистое полотенце, хватаю с полки свой телефон.
«Раз сама в себе разобраться не в силах, Майка всегда найдёт нужные слова, чтобы разложить всё по полочкам…» — думаю я, набирая подруге.
— Маслова, ну ты даёшь! — зло тянет Майя спустя двадцать минут моего путанного рассказа о последних событиях курортной жизни. — Какую такую подругу ты там решила завести?! Ты меня, что, со счетов списала?!! Думаешь, матери-одиночки не могут дружить как прежде?!
— Пффф, Кулешова… — удивленно качаю я головой, — ревность тебе не к лицу! Конечно же, тебя заменить никто не способен… Но тогда мне показалось это хорошей идей…
— Вроде умная… — цинично причмокивает подруга детства. — А иногда такая дура… Диву даюсь, Эм, как можно довериться первому встречному?! Это простительно в восемнадцать, но в двадцать пять — перебор…
— Я уяснила… — пожимаю резко плечами. — Долго еще будешь меня распекать? Думаешь, я сама с этим плохо справляюсь???
— Ничего я не думаю… — зло сдаётся Майя, — просто, как представлю…
— Не представляй! — перебиваю я её, — обошлось и слава Богу…
— Слава Орлову, если быть точнее… — хитро щурится она. — Мда, не ожидала от него такого… Может и впрямь исправился парень… Надеюсь он меня не разочарует…
— Вот и я никак не могу смириться с такими изменениями… — выдыхаю я уныло. — Когда думаешь о нём, как о последнем гаде — всё так просто… А теперь такая дурь в голове копошится, одна глупее другой…
— Стокгольмский синдром… — с важным видом заключает Майя, отпивая чай из дымящейся кружки. — Твою мать! — ругается она, когда горячий напиток обжигает нёбо…
— Осторожнее… — усмехаюсь я.
Сколько себя помню, Майка никогда не умела нормально пить чай… Каждый раз куда-то спешит, обжигаясь и бранясь на ни в чём неповинный напиток.
— Грёбанный чай! — шипит она гневно.
— Стокгольмский синдром? — напоминаю я ей суть нашего разговора, — мне кажется ты что-то путаешь…
— Ну, метафорически выражаясь, ты была в плену своих собственных предубеждений и теперь тебе сложно просто так с ними расстаться, вот и лезет в голову не пойми что… — с видом учёного растолковывает она свою точку зрения.
— Сомнительно… — качаю я головой, не очень веря в её
