новый страх: я боюсь его потерять. С Кристиной их столько всего связывает, и она знает его как никто другой. А я просто девочка с придурью, на которых такие топовые парни обычно и не смотрят.
— Дотнара, опять ты глупости говоришь, — Руслан сжимает мою руку так крепко, что я понимаю, что он даже больший утопающий, чем я. — Я тебя люблю. И это навсегда.
— Даже когда я постарею?
— А тогда особенно, потому что ты останешься с лысым и безумным стариком.
— Я люблю твое чувство юмора, — трусь кончиком носа о его нос.
— Нее! — Руслан заливисто смеется. — Оно же у меня нафталин.
— Неправда.
— Правда, — шутливо возражает он. — Мне одна очень красивая художница сказала.
Я перегибаюсь через дверцу машины и целую его. Руслан прикрывает глаза и доверяется моим губам, которые уже отлично знают правила игры.
— Поедем к тебе или ко мне? — спрашивает Руслан, когда мы, наконец, оказываемся в салоне и выезжаем с парковки.
— К тебе, — отвечаю, не думая.
Улыбаюсь, вспомнив, что у него в ванной стоит моя зубная щетка, шампунь и прочая девичья мелочь.
* * *
Когда я ночую у Руслана, мы перед сном валяемся на его кровати и болтаем обо всем на свете. Часто такие разговоры затягиваются за полночь. И когда сонные ангелы уже нашептывают сны, сидя на моих плечах, Руслан целует меня и уходит спать на диван.
Вот и сейчас говорит:
— Доброй ночи, Дотнара.
— Подожди, — крепче сжимаю его руку, которую уже час не в силах выпустить из пальцев. — Я хочу, чтоб ты остался.
— Ты стала бояться темноты? — шутит он. Но я понимаю, что шутка нужна, чтоб скрыть неловкость, которая повисла в окружающей нас темноте и тишине.
— Нет, Руслан. Просто это тот самый особенный момент.
— Нара, я не хочу тебя торопить.
Честно сказать, меня все сильнее жалят мысли о том, что у них с Кристиной было что-то по-настоящему близкое, а со мной он вынужден ограничиваться обнимашками и поцелуями. Но дело не только в том, что я хочу стать для него полноценной девушкой. Я очень люблю Руслана и жажду, чтоб он стал моим полностью. Хочу, чтоб мы стали близки на всех возможных уровнях. Чтоб он пророс в меня, а я — в него, и от нашего слияния образовался доселе неизвестный оттенок.
— Я сама хочу, — выдыхаю я, пытаясь найти его губы в кромешной темноте.
— Я тебя люблю, — шепчет он. Шёпот этот бархатный и пьянящий.
В комнате царит такая густая темнота, что в моей палитре даже нет краски, которая может с ней сравниться по укрывистости. На зрение полагаться не приходится, но это даже хорошо. Ведь все остальные чувства обострены.
Слух. Тук-тук-тук…Все быстрее. Все громче. Это моё сердце. И его тоже. Биения сплетаются воедино, и теперь это мелодия, которую можно при желании разобрать на такты. Я не музыкант. Я художник и теперь лишена своего главного преимущества. Наслаждаюсь новизной.
Его дыхание совсем не ритмичное. Оно как после бега. Улыбаюсь. Мне все же удалось выбить Руслана из равновесия. Он сегодня совсем слетел с катушек.
Обоняние. Я полюбила его запах с того момента, когда он набросил мне на плечи пиджак. Сейчас он пропитал и меня. Это ярко-сладкий аромат апельсинового тиктака и вторящий ему легкий цитрусовый одеколон. Но все это на втором плане. А на первом — его собственный аромат: запах солнца и ванильного капучино. Запах счастья.
Вкус. Вкус его губ. Если бы я была писателем, я бы нашла красивые слова, чтоб его описать. Я художник. На моей совести только линии и объемы, которые язык и пальцы знают наизусть.
Осязание. Это сейчас главное. Его теплая кожа прижимается к моей, холодной и влажной. Руки блуждают по телу, познавая каждый его миллиметр. Я и сама от Руслана не отстаю, повторяя пальцами каждый его изгиб, словно снимая слепок для будущей скульптуры. Зря я раньше так мало внимания уделяла тактильности. Познавать его на ощупь и позволять ему делать то же самое — это самое волнующее и увлекательное, что со мной происходило.
Руки — это еще не всё. Губы Руслана тоже изучают мое тело. Все более активно. Дорожка из поцелуев такая длинная: она тянется от самых губ, захватывает шею, грудь, скользит по животу и спускается так низко, что я сгребаю пальцами простыню, лишь бы не зарыдать от удовольствия и смущения. Все, что он делает с моим телом, ново, немного неприлично и очень приятно. Я отдаюсь его рукам и губам полностью. Меня уже нет. И его нет. Есть мы. Единое целое. Одна душа, одно сердце.
* * *
Всего-то двадцать пятый этаж, а кажется, что я на небесах. Никогда еще не оказывалась в эпицентре такого красивого рассвета. Он розово-оранжевый с прожилками лазури. Руслан целует меня в плечо и покрепче прижимает к себе. Так идеально даже в фильмах не бывает.
Как я могла подумать, что между нами что-то было? Сейчас мне даже не нужно прислушиваться к себе. Я другая. Физически и морально. Я меняю положение тела, чтоб прижаться к нему так плотно, как только можно, и чувствую легкую боль внизу живота. Боль, оказывается, тоже может быть с приятным послевкусием.
На прикроватной тумбочке стоит коробочка с шоколадными конфетами. Тянусь за конфеткой, но Руслан меня останавливает.
— Нара, они с виски. Не будет как тогда?
— Как тогда? — переспрашиваю я, не понимая, к чему он это сказал.
— Да, когда ты мелкая пыталась взять песочницу на абордаж, — усмехается он.
— Откуда ты знаешь эту историю? — настораживаюсь я.
— Ты сама рассказала. — Хмурит брови и старается не встречаться со мной взглядом.
— Нет, не рассказывала.
— Значит, твоя мама рассказала, — пожимает плечами.
Я запретила маме
