провалялся на полу, я не считал. Но точно знал, что за окном уже стемнело, хотя в комнате оказалось достаточно света, чтобы тот, кто вошел без приглашения, мог меня сразу отыскать и увидеть жалкое зрелище побежденного и сломленного парня.
– Эй, ты чего? – голос Мии врезался в голову ударом. Словно теперь меня колотили как боксерскую грушу.
Я перевернулся и попытался встать. В голове от резкого маневра поплыло. Упал обратно.
– Проваливай, – прохрипел, пряча от Мии свое лицо. Жалкое лицо мальчишки.
– Ой да ладно, Малыш, признавайся, – хмыкнула она, но яда в ее голосе, несмотря на чертово прозвище, я не услышал.
Дверь с тихим хлопком закрылась. Она осталась здесь. Осталась, чтобы увидеть меня во всей красе. Жалкое зрелище.
– Сказал же, проваливай.
– Хватит! – рыкнула Мия, подлетая ко мне. – Это ты утащил со стола бутылку шампанского? Налакался, пока предки не видят?
– Дура, я не пью, – выплюнул каждое слово, не сразу осознавая, как близко очутилась Мия. Нависла надо мной, подбоченившись. Зло глянула, а потом улыбнулась. Жалостливо так, аж тошно стало.
– Да вижу, что напился. Груша тебя так отдубасила?
– Уходи.
– Уверен?
– Да. – Я вновь отвернулся, зная, что отвязаться от нее будет сложно. Просто потому, что она Мия. Моя неродная сестра, которая умеет выносить мозг, если настроение такое. – Проваливай к своему женишку.
Мия что-то хотела сказать, а я поздно осознал, что прокололся. Выдал правду сам того не желая. Она поймет. Черт! Черт! Черт!
– Ян… Мы же…
Я покачал головой. Не надо. Не продолжай. Так еще больней. Мия поняла. Кивнула, отошла. Опустила руки.
– Умойся, что ли. И приведи себя в порядок. Родители искали тебя.
– Не беспокойся, сестренка, – рыкнул, резко поднимаясь. В голове вновь сумбур.
Мия развернулась и направилась к двери. Я смотрел ей в спину. Высокая, стройная, красивая. Такая красивая, что в голове не только мысли путались, а перед глазами просто темнело, стоило надолго засмотреться на ее.
Пожалуй, я усвоил урок. Нельзя влюбляться в того, кто никогда не будет с тобой. По многим причинам. По миллиону причин. Для Мии было достаточно одной – для нее я был «братом», которого иначе, чем как брата нельзя было любить. Да она и не любила. Просто терпела. Я не ее парень.
Ее парень – отцовский друг. Чужой человек.
Мия замерла у двери. Обернулась и взглянула на меня. Как-то иначе. Слишком пронзительно.
– Не наделай ошибок.
– Уходи, – прохрипел, понимая, что она все знает. Всё-всё. И от этого чертовски больно».
Она сладкая. Она красивая. Она манит и сносит голову.
Я лишь раз терял голову. С ее матерью, которая никогда мне не принадлежала. Но Эрика…
Я перешел черту и, кажется, нет пути обратно.
Она убегает. Под ее ногами шуршит гравий. Эрика бежит так быстро, как может. А я стою, смотрю ей вслед и наслаждаюсь поцелуем. Слишком сладкая.
Я схожу с ума.
Ненавижу себя за слабость. Я сорвался, случайно или намеренно, теперь уже не разобрать. Но я не могу повернуть время вспять и не поймать ее в свои объятия. Не могу заставить себя не остановиться и не обернуться в тот момент. Эрика бы шлепнулась, разбила коленки и ободрала свои хрупкие теплые ладошки. Я бы стоял и смотрел, как она морщилась, потирая ушибленные места, а потом сорвался бы все равно. Какая разница, но так она не пострадала. Зато я показал себя. Позволил желанию захлестнуть и взял то, о чем так долго мечтал. Поцелуй той, кого когда-то любил и ненавидел.
Но мох губ касались губы не Мии, а Эрики. Ее красивой дочери, такой похожей и такой непохожей. Она другая. Она не Мия. Я убедился в этом и не мог больше обманывать себя.
Эрика убегает, а я стою и жду, когда хлопнет дверь.
Стою под ночным небом еще долго, потом блуждаю по тропинкам, потом возвращаюсь в дом. Моя голова как шар, наполненный воздухом. Есть мысли, но я ни черта не понимаю. Иду в кабинет, закрываю за собой дверь. Сажусь за стол, открываю последний ящик, достаю фотоальбом. То немногое, что осталось у меня от Мии. Затертые снимки, облупившийся корешок. Фотоальбом еще со школьных времен. Здесь мы до того момента, как все изменилось окончательно. Здесь Мия еще та, на кого я мог смотреть и мечтать.
Я провожу пальцем, которым еще совсем недавно касался Эрики, по снимку Мии со школьного выпускного. На ней желтое платье. Красивое платье. Она вся как яркое слепящее солнце, и я слепну, но лишь на миг.
Мия мертва. Прошлое, которое тянет меня на дно.
Эрика жива. Она – настоящее, от которого мне лучше избавиться.
Я не могу ее заменить лишь потому, что Эрика так похожа на Мию. Или могу?
Безумная мысль заползает ядовитой змеей в подкорку и вьется там, вьется до самого утра.
В пять утра я обнаруживаю себя у двери, ведущей в комнату Эрики. Моя рука занесена над ручкой. Я могу войти. Могу сделать то, что требует тело. Чего так жаждет нутро.
Рука опускается. Я ухожу.
«Не наделай ошибок» – голос Мии все еще звучит в моей голове.
Я смотрю на две сумки, с которыми оказалась в этом доме, и не чувствую себя освободившейся. Словно что-то иное тревожит меня теперь помимо так и не обретенной свободы.
Через пару минут сюда придут и помогут загрузить вещи в машину. Я уеду из дома опекуна в новый дом, в котором постараюсь вести привычный образ жизни, тщательно фильтруя новые знакомства. Новых ошибок я не прощу уже сама, про опекуна даже думать не хочу.
Он так и не объявился.
Спорить с собой бесполезно. Вечером, ворвавшись в комнату, я еще долго чувствовала вкус его губ на своих губах. Огонь его касаний на своих плечах. Я пыталась стереть память, вытравить из себя его запах, но безрезультатно. Один совершенно непонятный мне поступок, и опекун как корни деревьев врос мне под кожу. Воюя с собой, отрицая, ругаясь, придумывая совершенно нелепые причины его поступка, я не сразу поняла, что ждала его. Ждала, когда он придет и скажет, что попутал меня со своей любовницей или с кем-нибудь еще. Или вовсе был пьян, хотя ни капли алкоголя я не почувствовала на его губах. Ничего.
Он был трезв и явно сошел с ума.
А теперь сходила с ума я.
Толкнув ногой сумку, я со злости ругаюсь. Ругаюсь практически безмолвно, потому что боюсь, что меня могут услышать. Разворачиваюсь и брожу
