— Поиграй со своим гребаным клитором, — требует он. — Кончи на мой член.
Я даже не пытаюсь отказать ему. Я не могу. Я так отчаянно хотела этого, до такой степени, что все, чего я хочу, — это повиноваться каждому его слову. Я опускаю одну руку вниз и круговыми движениями поглаживаю свой клитор, но, честно говоря, мне это даже не нужно, учитывая, как его член трется о мою точку G, когда он резко и многократно вколачивается в меня.
— Ты кончишь на мой член, а потом проглотишь все, что я тебе дам, — рычит он.
Моя голова падает вперед, и он хватает меня за волосы и тянет назад, обхватывая рукой мою шею.
— Ответь мне, Лейкин.
— Черт, — вздохнула я. — Хорошо.
Он опускает вторую руку и накрывает мою. — Что случилось? Все еще не можешь кончить?
Его пальцы сильнее прижимают мои собственные, и я выдерживаю еще пару секунд, прежде чем внутри меня взрывается лучший оргазм за последние полтора года. Все мое тело содрогается от его прикосновений, а моя киска сжимается вокруг его члена.
— Боже, да, — простонал он. — Ты всегда была такой хорошей девочкой для меня, когда хотела.
Еще несколько толчков, затем он резко дергает меня вперед и выходит из меня, и я сразу же понимаю, что нужно делать. Я кручусь на месте и падаю на колени, открывая для него рот. Он полностью заполняет его, проникая в мое горло. Я смотрю на него, но его глаза закрыты, а челюсть стиснута. Он хватает меня за волосы, трахает меня в рот всего пару раз, а потом выплескивает все, что у него есть, в мое горло. Я проглатываю все до последней капли, как будто это единственное, что поможет мне выжить.
Но я не знаю, выживу ли я вообще.
После того как он сходит с кайфа, он выскальзывает из моего рта и смотрит на меня сверху вниз, но в его глазах нет любви, как все думают.
Он выглядит холодным.
Бессердечным.
Мертвым внутри.
Он засовывает себя обратно в штаны и делает шаг назад. — Ты можешь сама проводить себя.
Мое сердце замирает при виде того, как он начинает уходить, и я вскакиваю на ноги, натягивая штаны. — Значит, ты можешь трахнуть меня, но не можешь поговорить со мной?
Он останавливается и оглядывается на меня. — Отстой, не так ли?
Не то чтобы я не понимала его обиды. Поверьте, я все понимаю. И если бы я была на его месте, я бы, наверное, поступила так же. Но у нас ничего не получится, если он не скажет мне то, что я заслуживаю услышать.
— Ты хочешь сделать мне больно? — Я не свожу с него суженных глаз. — Тогда расскажи мне все. Расскажи мне, что ты почувствовал, когда понял, что меня больше нет.
Он сухо смеется. — Убирайся на хрен отсюда.
— Нет, — рявкаю я. — Расскажи мне, как я сломала тебя. Как я тебя уничтожила. Сейчас у тебя есть шанс. Выпусти все наружу.
— Прекрасно, — усмехается он. — Хочешь знать? Какое-то время я думал, что ты умерла! И в каком-то извращенном смысле я надеялся, что это так, потому что это хотя бы означало, что ты не где-то там, живешь своей жизнью, как будто мы никогда не имели значения. Но тот телефонный звонок подтвердил это. Ты была где-то там. Ты действительно оставила нас позади в своем зеркале заднего вида. И это заставило меня захотеть умереть! Я действительно подумывал об этом в какой-то момент, потому что, хотя ты, возможно, и смогла бы жить без меня, во мне не было ни капли интереса к жизни без тебя.
Я захлебываюсь слезами, всхлипывая от того, что его слова разрывают меня на куски, именно так, как я и просила. — Но я не была в порядке. Мы имели значение, Хейс. Мы всегда, блядь, имели значение!
— Ты ушла! Ты просто сбежала! — рычит он, поворачиваясь, чтобы уйти, а затем возвращаясь обратно. — Какого хрена было выходить за меня замуж, если ты все равно собиралась уйти?
— Я не хотела уходить!
— Чушь! И самое ужасное, что я бы понял. Я чертовски вспыльчив, и я с самого начала знал, что ты слишком хороша для меня. Но я старался быть для тебя как можно лучше. Ты могла бы просто сказать мне, что поняла, что не хочешь быть со мной. Да, это было бы больно, но это было бы лучше, чем это дерьмо!
— Нет, — всхлипываю я. — Ты меня не слышишь! Это был не мой выбор — уйти! Ты даже не представляешь, как сильно я хотела развернуться и побежать обратно в твои объятия! Прошли месяцы, прежде чем я смогла даже просто дышать, не чувствуя, что умираю внутри! Так что ты ошибаешься! Я не жила так, как будто мы никогда не имели значения, потому что ты всегда, блядь, был важен для меня! Ты был важен для меня еще до того, как стал считать меня кем-то, кроме как ребенком!
Его грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания, и я понимаю, что выгляжу нелепо. Мое лицо мокрое, и я едва вижу сквозь слезы. Но как раз в тот момент, когда мне кажется, что я наконец-то достучалась до него, он качает головой.
— У тебя дерьмовый способ показать это.
Он снова начинает идти к задней двери, и моя грудь разрывается, когда я падаю на пол. Это последний шанс спасти нас.
— Кто-то знает, — тихо говорю я.
Он поворачивает голову. Что значит «кто-то знает»?
Мое дыхание сбивается. — Кто-то знает о том, что произошло той ночью. Человек, который прислал мне запись, где ты угрожаешь Монти, оставил конверт в моей машине. У них есть доказательства, и они сказали, что обратятся в полицию, если я не уеду из города.
Хейс ущипнул себя за переносицу. — Итак, давай-ка я все проясню. Кто-то знает об одной из худших ночей в нашей жизни, а ты решила оставить это при себе?
— Мне не разрешали тебе рассказывать, — плачу я.
Он смотрит на меня с недоверием. — Лейкин, та ночь была связана не только со мной! Это дерьмо поставило под угрозу все наши жизни!
— Но они не угрожали всем остальным! — возражаю я. — Они были нацелены на тебя. Они хотели заставить тебя заплатить за то, что случилось. А я не могла этого допустить. Я пыталась спасти тебя!
Его плечи опускаются в знак поражения. — В том-то и дело, Лей. Ты пыталась спасти меня, но жизнь, которую ты мне оставила — та, что без тебя — это единственное, от чего меня нужно было спасать.
Он поворачивается ко мне спиной и делает пару шагов, прежде чем остановиться.
— Пожалуйста. Просто уходи.
Понадобилось двадцать минут, чтобы поднять себя с пола бара, и еще полчаса, чтобы вернуться в номер мотеля. Слезы мешали видеть дорогу перед собой. Я подумывала о том, чтобы поехать к Мали, но, очевидно, своим присутствием здесь я причиняю Хейсу только еще большую боль. А если я чего-то и не хочу, так именно этого.
Боль в груди не утихает. Это похоже на последний гвоздь в крышку гроба той жизни, которая у меня была. Той, о которой я всегда мечтала. Той, которая сделала меня счастливее, чем я когда-либо была. Я знаю, что никогда не смогу забыть его. Он единственный мужчина, которого я когда-либо любила, и я знаю, что так будет всегда. Но любить кого-то — значит желать ему самого лучшего, а это уже не я.
Не для него.
Я отпираю дверь, открываю ее и иду включать свет. Как только он загорается, мое сердце проваливается в желудок. Там, посреди моей кровати, лежит еще один конверт — мое имя, написанное знакомым почерком.
Они знают.
Я неуверенно подхожу к нему, почти не дыша. Когда я беру его в руки и вытаскиваю записку, все мое тело холодеет.
Тебя предупреждали.
Что будет дальше, зависит от тебя.
Нет!
Блядь! Нет!
Паника и ужас охватывают меня, я судорожно хватаю свои вещи и с небывалой скоростью бросаю их обратно в чемодан. Остается только надеяться и молиться, что еще не поздно. Что мой отъезд отсюда все исправит.
Какого черта я натворила?
Мне удается собрать все вещи менее чем за три минуты, и я, даже не потрудившись закрыть дверь, бегу к машине. Бросив чемодан на заднее сиденье, я запрыгиваю в машину и спешу ее завести. Шины визжат по асфальту, когда я выезжаю с парковки.
