отказе от своего призвания? Вы отдаете себе отчет в том, как вам повезло обладать знанием, которое может менять жизнь других?
– Я просто настраиваю часы…
– И все жители городка больше не боятся опоздать! Разве вы не изменили их жизнь? И жизнь каждого, кто вовремя пришел на самые важные для них встречи? Влюбленные, которые наконец нашли друг друга? Что, это все не имеет значения?
– Думаю, что имеет, – ответила Адель.
Официантка принесла им ужин.
– Ой, я даже не спросила тебя, любишь ли ты рыбу.
– А вы? Зачем вы ее каждый раз заказываете, если потом к ней не притрагиваетесь?
– Кажется, ты лучше меня знаешь, чего я хочу.
Джереми подозвал официантку и попросил ее унести тарелку Адели и вместо этого принести ей ассорти из фруктов и молодых сыров и поджаренный ржаной хлеб. Адель подождала, когда официантка уйдет, и воскликнула:
– Ты на самом деле удивительный! Скажи, почему ты на самом деле уехал?
– Не меняйте тему нашего разговора. Что мешает вам быть счастливой? Вы думаете, что вместе с Джанни ушла часть вас самой? Я чувствовал то же самое, когда умер мой отец. Я спрашивал себя, чего стоят мои воспоминания, если его память ушла вместе с ним. И я поклялся себе не забывать его лицо и голос, все, что я в нем любил и терпеть не мог, широту его души и мелкие причуды. И вы хотите отказаться от счастья потому, что мужчина, которого вы любили, больше не здесь, а он, между прочим, покинул вас задолго до своей смерти? Мой отец, по крайней мере, не задумывал свой уход заранее.
– Любить – это не так просто, как тебе кажется, – ответила Адель. – Однажды ты убедишься в этом, ты и так уже очень многое понимаешь. Я так устала притворяться, что все хорошо, – добавила она.
– Ну так перестаньте притворяться и расскажите мне, что же не так.
– Джанни обладал всеми мужскими качествами, о которых я могла только мечтать, но вместе с тем он был таким гордецом… Однажды, когда мы вместе ужинали, вот как сейчас с тобой, он посмотрел на меня и спросил со своей великолепной улыбкой, счастлива ли я. Я достаточно хорошо знала Джанни, чтобы понять, что он задает этот вопрос не затем, чтобы услышать мой ответ. Впрочем, он и не стал ждать, что я ему отвечу, он мне сказал, что жить вдвоем – это значит вместе меняться, и если это стало невозможным в силу обстоятельств, то надо иметь смелость принимать сложные решения. Мое сердце наполнилось печалью и бешено заколотилось, а Джанни взял мою руку и поцеловал с бесконечной нежностью, но я не заметила в его взгляде того желания, которое обычно пылало в его глазах. Мы собирались отметить двадцать лет нашей совместной жизни, я приближалась к возрасту, в котором был Джанни, когда мы встретились. Он хотел, чтобы я продолжала свою жизнь без него. Я этого не понимала или, может быть, не хотела понять. Правда была в том, что он не выносил того старика, в которого превращался, он не любил себя и отныне не знал, как любить меня.
– Сколько же глупостей он вам успел тогда наговорить!
– Причем в рекордно короткий срок, – кивнула она.
– Бежать от счастья из страха, что оно когда-нибудь кончится, это глупо… Нет, если хотите честно, это просто трусливо.
– Наверное, ты прав.
– И когда он вам все это выложил, что вы сделали?
– Кроме того, что возненавидела его? Я ушла от него тем же вечером.
– Так этого он и добивался, нет? А вы упростили ему задачу.
– По правде говоря, не думаю, что ему хотелось, чтобы это произошло так быстро.
– То есть господин не только вас предварительно известил, но еще хотел сам выбрать время расставания?
– А ты известил о разрыве Камиллу, когда она тебя разлюбила?
– Если вам от этого легче, можете и дальше язвить, мне все равно. И что, сразу после того, как вы от него ушли, вы сели на корабль?
– Вовсе нет.
– Думаю… вы самую малость изменили ту историю. На самом деле как раз в тот день вы и отправились в путешествие, чтобы открыть секрет великих часовщиков.
– Признаюсь, это правда, но ведь и ты самую малость приукрасил историю о твоем отъезде. Почему ты так на меня смотришь? Ты думаешь, что я зря от него ушла?
– Не зря. Этот человек был погружен в себя, и этот «щедрый жест», по-моему, не что иное, как чертов эгоизм. Я злюсь на него за то, что он заставил вас страдать… почти так же, как и завидую ему, даже восхищен им. Ведь если Джанни, несмотря на свои недостатки, заслужил вашу любовь, значит, в нем было много чего хорошего.
– В тебе тоже много хорошего. Главное, не позволь Камилле внушить тебе обратное.
– Так же, как он заставил вас поверить, что вы больше никогда не сможете любить?
Адель посмотрела на него с изумлением:
– Знаешь, я бы не хотела, чтобы ты ночевал в машине, сейчас очень холодные ночи, ты рискуешь простудиться.
– Ничего со мной не случится, мне не привыкать.
– Не уходи в машину, – повторила Адель. – Просто я ужасно не хочу оставаться одна.
– Ну, если так… – ответил Джереми. – Если вы обещаете, что говорите это не ради того, чтобы уберечь меня от холода…
– Уверяю, что прошу тебя остаться из чистого эгоизма.
– Вы хотите, чтобы я здесь немного задержался после вашего ухода? Все на нас таращатся, что они подумают, если мы сейчас уйдем вместе?
Адель обвела комнату взглядом, затем посмотрела на Джереми, и тот покраснел.
– Это из-за них или из-за меня ты собрался ночевать на улице?
– Это не из-за, это для вас.
– Чтобы защитить мою репутацию? Весьма благородно с твоей стороны, но совершенно излишне. Мне надо тебе кое-что рассказать. Это случилось очень давно, на той площади, где мы с тобой пили кофе, когда я тебя нашла.
– Как это «нашла»? Вы меня искали после того, как сошли с корабля?
– Может быть, и так, я не особо помню детали, не перебивай меня. Стояло лето, на мне было платье в цветочек, помню, в тот день я жалела, что оно было слишком коротким – выше колен. Я все равно его обожала. Мы шли по улице, и Джанни мне о чем-то рассказывал, а я не слышала ни слова из его рассказа – настолько мне было не по себе от взглядов, которые бросали на нас прохожие. Наверное, как тебе сейчас. Вдруг Джанни меня обнял и поцеловал. Он
