Конечно, Мама никогда бы не посмела сказать это Дедушке в лицо. На всех снимках, сделанных в эти неспешные, длинные дни, только он был запечатлен сидящим в кресле на террасе – все остальные, включая Маму, стояли вокруг него. Разглядывая эти фотографии, собранные в альбоме из черной искусственной кожи, Ти, живущая теперь в другой стране, где серым днем с неба падает снег, пыталась вспомнить лица и места, которые после стольких лет казались нереальными, но, вопреки всему, причиняли боль.
А это она сама, в темной юбке и матросской блузе – в форме учениц монастырской школы в Коувтауне.
– Мы, разумеется, не католики, но у монахинь здесь лучшая школа, – говорила Мама. – А раз по воскресеньям ты ходишь в англиканскую церковь, все это не имеет большого значения.
У нее, двенадцатилетней, – честное, застенчивое и самое обычное лицо. Крупный нос достался ей в наследство от Дедушки. Красивы только ее чистые волосы, темными волнами лежащие на плечах. Позднее ей скажут, что они вызывают влечение; но тогда она не знала этого.
А вот свадебные фотографии – Мама второй раз вышла замуж. На голове у Мамы огромная розовая шляпа. Для гостей жарили молочных поросят и сердцевину пальмового дерева. Чтобы приготовить салаты, пришлось срубить целую пальму.
– Грех, – произнес Дедушка, прикасаясь к стволу дерева, словно оно могло ответить ему.
Маминым новым мужем стал мистер Тэрбокс – дядя Герберт, как должна была называть его Ти. Это был приятный мужчина, который все еще говорил об Англии как о своем доме, хотя вот уже двадцать лет жил на острове. Слуги болтали, что он богат; он занимался комиссионной торговлей в Коувтауне, а теперь собирался стать землевладельцем, что несомненно было гораздо почетнее. У него были средства, которые можно было вложить в принадлежащие Фрэнсисам угодья, чтобы добиться от них большей прибыли. Его знали как человека оборотистого. Надеялись, что он поладит со старым мистером Фрэнсисом. Ведь мисс Джулия не было его дочерью, всего лишь невесткой. Но была еще Ти, которая соединяла их всех. И им удалось найти общий язык.
Супруги Тэрбокс собирались жить в Драмонд-холле. В память о своем горячо любимом сыне и ради того, чтобы у Ти был дом, Верджил не пожалел для невестки этого обширного поместья. Но для Ти этот дом с большими, гулкими комнатами был слишком велик.
– Я хочу остаться в Элевтере, – упрямо твердила она. – Я не смогу видеться с тобой, Дедушка.
– Мы будем видеться! Но ты должны жить со своей матерью. Кроме того, с тобой едет Агнес.
Агнес Курсон давно служила у Фрэнсисов. До того она жила на Мартинике. Кожа у Агнес была цвета кофе, волосы она гладко зачесывала назад, в ушах носила золотые серьги в виде колец, по воскресеньям ее голову венчал цветастый тюрбан, а на шее блестело ожерелье из больших золотых бусин. Ти считала ее красавицей.
Агнес любила красивые вещи:
– Когда я жила на Мартинике, я работала у Морьеров. Что это был за роскошный дом! Таких скатертей и столового серебра не увидишь нигде! Если бы не извержение вулкана, я бы никогда не уехала. Эта мерзкая гора – Мон-Пеле – уничтожила все. У меня болит сердце, когда я думаю об этом. Но ничего – скоро ваша мама и мистер Тэрбокс возьмутся за Драммонд-холл. Вот увидите, он затмит этот старый дом, который просто разваливается на глазах…
Ти оглядела комнату. Странное дело – она никогда не замечала раньше, что лепные украшения на потолке осыпаются. Кучи книг громоздятся на стульях. А на подоконниках стоят специальные сосуды с заспиртованными змеями. Их изучает Дедушка.
– Я рада, что уезжаю отсюда, – сказала Агнес. – Думаю, вы тоже.
В альбоме есть несколько десятков снимков Драммонд-холла. Он стоит в конце аллеи из королевских пальм. Двухмаршевая лестница ведет на террасу, откуда во всем блеске предстает внутреннее убранство дома с сияющим паркетом и мебелью красного дерева.
Этот дом был маминой гордостью. Что касается дяди Герберта, то его мысли находились далеко от этого здания.
– Нам понадобятся новые мельничные колеса. И я подумываю о том, чтобы посадить на восточном участке бананы.
– Не знаю, почему, но я все еще считаю, что бананы выращивают только негры, чтобы прокормиться, – сказала Мама.
– Где вы были последние двадцать лет? Вы знаете, сколько тонн бананов везут в Англию с одной только Ямайки?
– Но старые семьи, которые занимаются сахаром…
– Джулия, я не принадлежу к аристократической семье, которая занимается сахаром. Я представитель среднего класса, торговец, – дядя Герберт не сердился, возражения Джулии просто показались ему забавными. – Здесь, на Сен-Фелисе, мы отстали от времени, а я хочу его догнать. С бананами почти никаких хлопот. Ты сажаешь росток, и через год можешь собирать урожай. Он не требуют ухода и обработки, – собирай, сортируй и грузи на корабль.
– Многие лишатся работы, если уничтожить сахарные плантации, – сказал Дедушка в разговоре с Ти. – Но ему нет до этого дела. Новая метла по-новому метет.
– Тебе не нравится дядя Герберт?
– Нравится… До известной степени. Работоспособный… Честный… Просто я уже стар, чтобы что-то менять. А у них совсем другие взгляды на жизнь.
Вот на этих снимках с потрепанными краями предстает Джулия Тэрбокс, веселая и очаровательная, какой никогда не будет Ти: в кружевах и оборках – перед балом у губернатора, улыбающаяся, с двумя своими другими детьми – погодками Лионелем и Джулией.
Конечно, Ти знала, что младенцы появились из ее Мамы, как щенки или жеребята появляются из своих матерей. Вопрос состоял в том, как они туда попали? Самым обидным было то, что не было абсолютно никакой возможности это выяснить. Об этом нигде не было написано и никто не говорил об этом.
– Не будем говорить о подобных вещах, – мягко, но решительно ответила Мама. – Ты все узнаешь в свое время.
В школе тоже никто об этом не знал. Стало только понятно, что какое-то отношение к этому имеют мужчины. Но какое? Некоторые девочки собирались вокруг смелой и самонадеянной ученицы по имени Джастина, которая шепотом рассказывала какие-то странные вещи. Но однажды утром монахини уличили ее, и после этого она уже ничего не говорила. А Ти так и осталась ни с чем, растревоженная вопросами, на которые не было ответов. Конечно, как сказала Мама, она когда-нибудь все узнает, так же как когда-нибудь наденет туфли на высоких каблуках или получит приглашение на прием к губернатору. А пока она просто должна постараться не думать об этом слишком много…
А вот тут – она вместе с Мамой и двумя малышами. Снимок сделал Дедушка. Это было перед тем, как она собиралась к нему в Элевтеру, чтобы провести там пятнадцатое лето своей жизни.
