— Если мы не сможем договориться, я верну аванс.
— Чтобы мы с вами смогли договориться, я бы хотел узнать истинную причину такого интереса к моим близким родственникам. Почему вам нужна именно Алёна?
— Я выполняю последнюю волю вашей сестры, — постаралась ответить как можно равнодушнее, но едва справлялась с эмоциями. — К тому же Алёна очень хотела работать со мной.
— Вы действительно считаете, что моей племяннице сейчас есть дело до модных показов?
Сердце болезненно сжалось, когда я вспомнила тихий плач разбитой горем девочки.
«Мама, только не оставляй меня… снова…»
Это жуткое слово вонзало мне иглы в сердце, медленно, мучительно, одну за другой. С Алёной это действительно происходило снова…
— Нет, я так не считаю, — хрипло ответила я, пряча взгляд. — Но вашей племяннице сейчас необходима поддержка. За последние полгода мы с ней неплохо сдружились.
Ярчинский вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Думаю, вы правы, Наталья. Мы с вами не сможем договориться. Если вас не устраивают условия нынешнего контракта, вы можете его не подписывать, — деловым тоном изрёк он. — Учитывая, что изначальные условия сделки были несколько иными, будем считать выплаченный вам ранее аванс моральной компенсацией за неудобства. Спасибо за уделённое мне время, больше я вас задерживать не смею.
Пальцы рук и ног онемели от охватившего меня холода. Я смотрела в одну точку, не желая признавать, что это конец. Медленно поднялась со стула, вежливо кивнула Ярчинскому, и на ватных ногах пошла к выходу.
Бессмысленно. Он не поймёт, не подпустит, не даст с ней общаться.
У меня нет другого выхода. Я должна сказать…
От моего резкого разворота взгляд тёмно-зелёных глаз вновь сосредоточился на мне. Брови едва заметно сдвинулись к переносице, и Владислав задал вопрос:
— Передумали?
— Ваша племянница — моя родная дочь, — выпалила я на одном дыхании, погружая кабинет в полнейшую тишину.
* * *
Дом моды Надежды Ярчинской специализируется на создании и пошиве модной одежды для детей и подростков. Молодой и перспективный дизайнер основала своё детище семь лет назад вместе с мужем, с которым впоследствии развелась, примерно через два с половиной года с момента основания компании. Ярчинскую поддержал брат, они расшили бизнес и теперь у них три крупных филиала, а так же сеть специализированных магазинов под брендами «Чудо-детки» — для малышей и «Фокс» — для подростков.
Для сотрудничества с Ярчинской меня интересовала линия по производству одежды для подростков. С недавнего времени линейку новинок представляла её приёмный ребёнок — Алёна Ярчинская. Год назад, когда я смогла найти свою родную дочь, увидела жизнь, в которой она теперь существовала, я дала себе слово не вмешиваться. Пять лет назад я потеряла на это право, подписав отказ от собственного ребёнка. Весь год я наблюдала за Алёной со стороны, радовалась её успехам и одновременно умирала от мысли, что она, возможно, даже не помнила моего лица.
Всё изменилось, стоило мне узнать о болезни Надежды. Я не смогла оставаться в стороне. Словно сама судьба подталкивала меня взять второй шанс, который я не рискнула упустить. Я решилась первой написать Ярчинской о сотрудничестве. И она заинтересовалась. Никаких планов, направленных на завоевание доверия Алёны у меня изначально не было. Я просто хотела хоть одним глазком увидеть её. Воочию. Услышать её голос, запомнить его таким, каким он стал спустя пять долгих лет нашей разлуки.
Когда я впервые была представлена Алёне, моё страшное предположение подтвердилось — дочка действительно не помнила лица своей родной матери. Я много думала об этом во время нашей разлуки, боялась, что если судьба преподнесёт нам встречу лицом к лицу, она узнает меня и задаст главный вопрос, на который я не смогу ответить, как бы ни желала этого.
В информации, представленной СМИ нигде не упоминалось, что Алёна приёмная дочь. Надежда отзывалась о ней, как о родной, и относилась так же — с большой любовью. Любовью, которой Алёна была лишена когда-то. Мною.
Самое ужасное, о страшной болезни своей приёмной матери она ничего не знала. И это казалось мне самой большой ошибкой Надежды. Мне было обидно за дочь до скрежета зубов, но вмешиваться не смела.
Наше сближение с Алёной произошло неосознанно. По крайней мере, для неё. Каждый раз, когда мы виделись, я жадно слушала каждое её слово, представляла истории из её жизни так, словно проживала их вместе с ней. Она никогда не говорила о своей прошлой жизни, лишь о прекрасных счастливых моментах, которые ей подарила Надежда.
Насколько же несправедливой бывает жизнь. Когда я писала отказ от собственной дочери, я мечтала умереть на месте, а в итоге умерла та, кто дал ей новую жизнь и семью. И теперь глядя в тёмно-зелёные глаза её брата — Владислава Ярчинского, я молила лишь об одном — оставить мне возможность видеться с Алёной.
— Что вы несёте? — глухо спросил Ярчинский, чуть ослабив галстук. — Вы в своём уме?
Мне понятна его реакция. О том, что Алёна для семьи Ярчинских не родная, знали единицы. И теперь этот мужчина гадал, откуда я могла выведать эту информацию. Всё просто — я была родной матерью его приёмной племянницы.
— В своём, — подтвердила тихо. — Я знаю, что Алёна была удочерена Надеждой в возрасте пяти лет…
— Я не знаю, каким образом вы узнали эту информацию, но в одном я точно уверен — если бы вы посмели сказать подобное моей сестре, она бы вас на пушечный выстрел не подпустила к Алёне.
— Ваша сестра знала… — выдохнула я.
— Что?!
— На протяжении последних трёх месяцев Надежда знала, что я — настоящая мать её дочери…
Владислав шумно втянул ноздрями воздух, словно взбешённый жеребец, и грозно пророкотал:
— Убирайтесь вон из моего кабинета.
— Владислав, послушайте…
— Я сказал вон! — выдал он ещё громче, заставив меня вздрогнуть.
Вцепилась в сумочку, борясь за остатки самообладания. Глаза невольно наполнились слезами, и я резко отвернулась, зажимая рот рукой. Я ошиблась, решив, что после моего признания, Ярчинский выслушает меня. Но и показывать своё моральное состояние я не хотела. Расправив плечи, быстрым шагом направилась к двери.
— Наталья! — окликнул меня Владислав у самого выхода.
Я замерла, почувствовав внутри себя, где-то глубоко-глубоко, крохотный, едва уловимый лучик надежды. Повернулась к Ярчинскому, столкнувшись с холодной вязкой трясиной его ледяных глаз.
— Что бы вы себе не воображали, как бы себя не убеждали, у моей племянницы была только одна настоящая мать — это моя сестра, — проговорил он, рассыпая по воздуху звенящие льдинки.
Возразить мне было нечем. Молча шагнув в коридор, я закрыла дверь и согнулась пополам от боли. Ведь он во всём прав… Я ничтожная мать.
Глава 2
Владислав.
В голове полный бардак. Разговор с Натальей Райнес полностью лишил меня покоя.
«Ваша племянница — моя родная дочь…»
Востребованный высокооплачиваемый дизайнер с безупречной репутацией — кукушка, бросившая свою дочь? Это в голове не укладывалось. Сколько ещё скелетов в шкафу у этой дамочки? Зачем явилась в жизнь Алёны спустя столько времени? И на что она пойдёт, чтобы вновь начать общаться с ней? Нужно проконсультироваться с юристом, и понять, может ли она каким-то образом восстановить права на дочь. А ещё лучше разузнать о ней больше информации. И как можно быстрее.
Подъехал к дому сестры и посмотрел на горящий свет в окнах. Сестры не было с нами больше недели, а я всё ещё не могу свыкнуться с мыслью, что не она откроет мне дверь. Боль снова раздирает грудь с такой силой, будто хочет разорвать её на двое. А ведь одинокой девочке сейчас в разы сложнее. Но Алёна держится. Она на удивление сильная.
Поднимаюсь на лифте, пытаясь не думать о проблемах. Наш филиал осиротел без главного дизайнера, и честно говоря, я хотел предложить эту должность Райнес, но это было до того, как она разоткровенничалась со мной. Не верю, что моя сестра знала правду. Сейчас Наталья может говорить всё что угодно, ведь её слова больше некому подтвердить.
