И не дав мне времени на возражение, снова подхватывает на руки и, водрузив себе на плечо, уходит прочь из комнаты.
2 глава
— Пристегнись, — Тимур вталкивает меня на заднее сиденье неприметной серой легковушки. Пыльной, с заляпанными номерами, совсем убогой. Но внутри чисто и даже пахнет приятно. Тимуром.
Господи, какая же я дурочка. Но на зацелованных губах улыбка, и я касаюсь их кончиками пальцев, вспоминаю вкус дыхания Тимура, а на коже всё ещё горячие метки его прикосновений.
Мне больше не хочется спорить, потому делаю, как было велено. Смотрю за окно, а Тимур останавливается возле машины, бьёт носком ботинка по покрышкам, хмурится. Он всегда такой — всё обязательно проверит, всё учтёт, обо всём подумает, ни одной мелочи не пропустит.
Щёлкает замок ремня безопасности, в груди слишком много воздуха. Дышу ртом, носом — чем угодно, лишь бы снять напряжение. Но Тимур садится на место водителя, громко хлопает дверцей, и даже не смотрит на меня. Он весь закупоренный в себе, снова похожий на робота. Мне хочется коснуться его. Погладить по плечу. Сделать хоть что-то, чтобы он перестал быть таким холодным и далёким. Но что-то останавливает меня. Возможно, внезапно проснувшаяся гордость.
Тимур заводит мотор, и машина трогается с места. За спиной остаётся наш дом. Мой дом, в котором я родилась и выросла, в котором планировала провести ещё ни один год. Там, внутри, мне дорога каждая мелочь, каждый угол хранит воспоминания, и расставаться с домом в такой ситуации — больно. От неизвестности кружится голова, от волнения за отца и его будущее страшно. По-настоящему, и я сжимаюсь внутренне в комочек, цепляюсь пальцами за обшарпанную обивку сиденья и крепко зажмуриваюсь.
— Куда мы едем, Тимур?
Мне нравится повторять вслух его имя. Если не хочет больше меня касаться, так хоть так буду ближе.
— В надёжное место.
Вот и весь ответ. Сидит, смотрит только на дорогу — ответственный. Машина мчится вперёд, рассекает рассветный туман. Тимур напряжён — никогда его таким не видела. На шее проступают жилы, на руках бугрятся мышцы, делают сильные предплечья ещё красивее.
Наслаждаться рассматриванием любимого мужчины, похоже, мой способ избавиться от стресса и тяжёлых мыслей.
— Тимур, всё очень плохо?
— Скверно.
— Папу… его убьют?
— Твой отец — крепкий орешек.
В голосе уверенность, и мне хочется верить ему. Кому, если не Тимуру, мне верить?
Дорога петляет. Тимур сворачивает то в один переулок, то в другой. Срезает расстояние, молчит. Мимо проносится родной город, но бесполезно вглядываться в знакомые места, когда перед глазами от волнения всё плывёт. Внутри салона тесно — моим длинным ногам не хватает места. Но я знаю, что так надо — главное, быть незаметными. Сейчас это самое важное.
Время детского бунта подошло к концу, пора становиться взрослой.
Сворачиваем на пригородную трассу, ещё чуть-чуть влево, после прямо и направо. Оказываемся на просёлочной дороге. Не узнаю этих мест — вокруг запустение, тишина.
— Глушь какая, надо же.
— Привыкай, принцесса.
— Это деревня, что ли?
— Самая настоящая, — хмыкает Тимур, и целое мгновение смотрит на меня искоса.
— Я не принцесса.
— А кто? Королевишна?
Это обидно.
— Ты меня совсем не знаешь! — взрываюсь. — Я не избалованная девица!
— Не избалованная, говоришь? Вот и проверим.
Мне кажется или на его губах усмешка? Словно не верит в меня. Правильно, кто я для него? Докучливое недоразумение. Папина дочка, которую он вынужден прятать, потому что игры больших мальчиков зашли слишком далеко.
Только разве целовал бы так, будь я ему совсем безразлична?
Мысли о том, что случилось в комнате, придают сил. Я берусь за ручку двери и выхожу на улицу вслед за Тимуром.
— Хорошо, что я не на каблуках, — неловко шучу и поддеваю носком комок грязи.
Тимуру не смешно, а я, чтобы скрыть неловкость, снова ковыряю придорожную грязь. Мой рыцарь подбрасывает ключи от машины на раскрытой ладони, а после размахивается, а мне остаётся, раскрыв рот от удивления, следить за их полётом в самые дальние кусты.
— Радикально.
— Пойдём, принцесса.
— Ты не собираешься мне ничего объяснять?
— Меньше знаешь, дольше проживёшь.
— Ты меня пугаешь.
— А ты не бойся.
Тимур не смотрит на меня. Уходит вперёд — вдоль незнакомой улицы, мимо чужих домов. Покосившиеся, обветшалые, они напоминают, что всему есть свой срок.
Мне приходится практически бегом догонять Тимура, но я не тороплюсь становиться с ним плечом к плечу — слишком уж нравится смотреть на его спину. Красивая линия коротко стриженого затылка, могучая шея, широкие плечи. В дорогу он оделся не в ставший уже привычным для меня строгий тёмный костюм. Сейчас на нём чёрная футболка и низко сидящие на крепкой заднице джинсы. Узкая талия и бёдра, длинные тренированные ноги — Господи, помоги мне. Он слишком красивый… а ещё умный, сосредоточенный. И холодный.
Чёрт возьми, Тимур, какой же ты холодный. Айсберг в океане, честное слово. Неужели ты теперь всегда таким будешь? Окончательно закроешься, потому что вбил себе в голову тысячу табу?
— Элла, живее, — оборачивается, смотрит на меня, нахмурив тёмные брови, а я кажусь себе нашкодившей первоклашкой, забывшей дома сменную обувь. — Каждая минута на счету.
— Ты грубиян и ледышка, — бурчу, а Тимур усмехается.
— Налево.
Вот и всё. Больше я не достойна ни единого слова. Только Элла Протасова так просто не сдаётся. Берегись, Тимур Каиров!
Мы сворачиваем в один из переулков, шествуем по другой улице. Ждановская, читаю я на первой попавшейся табличке, но это мне ровным счётом ничего не говорит. Никогда здесь не была и не думала, что побываю когда-то.
— Здесь тебя точно никто искать не будет, — поясняет Тимур, наверное, прочитав что-то на моём лице. — Безопасное место.
— Как думаешь, когда это закончится? — спрашиваю, а Тимур вместо ответа нервно поводит плечами.
Молчит.
— Если даже ты ничего конкретного сказать не можешь, то дела плохи.
Сверкает в мою сторону чёрными глазищами, недовольный чем-то. А я наслаждаюсь эмоциями, на которые удалось его вывести. Так-то, Тимур! После нашего поцелуя, его горячих прикосновений никак не могу перестать о них думать. И хочу повторения. И добьюсь его, что бы мой холодный принц об этом не думал. Как бы не сопротивлялся.
Неужели для него это ничего не значило? Не верю.
Мы сворачиваем снова в какой-то переулок, минуем несколько улиц, петляем и кружим по сонному посёлку, пока не выходим на пологий холм. Мои ноги слегка побаливают, кроссовки натёрли пятки, но я мужественно терплю все лишения. Потому что, как бы не сопротивлялась на словах, жутко боюсь, что все угрозы моему отцу его враги выполнят.
— Зачем отец вообще решил баллотироваться в мэры? Хорошо же было, спокойно, а теперь… — бурчу, взбираясь вверх.
— Власть — сильный наркотик.
— Дай мне руку, — прошу, а Тимур тяжело вздыхает. — Пожалуйста. Я устала.
Кажется, он снова назовёт меня принцессой, смерит насмешливым взглядом, но к моему удивлению ничего этого не происходит. Его широкая ладонь протянута ко мне, я вкладываю в неё свою руку и обмираю от затаённого счастья. Я знаю, я дурочка. Но я люблю его.
— Пришли, — говорит Тимур и пытается разжать руку, но я цепляюсь в него, что тот клещ.
Ничего, Каиров, потерпишь. Я не заразная. И ты целовал меня, так что поздно назад сворачивать.
Но от всех этих мыслей меня отвлекает открывшийся перед глазами вид. Большой каменный дом за высоким забором, ярко-зелёная крыша, беседка, увитая гирляндами плюща, цветущий вдалеке сад и простор изумрудного поля вокруг. А чуть дальше лес и ни единой живой души на горизонте. Иллюзия свободы и безопасности.
— Какой красивый дом, — выдыхаю, не сумев сдержать эмоции, а Тимур хмыкает. Как-то очень самодовольно, но уже через мгновение на его лице снова эта ледяная маска.
