достоинству оценить южный климат. Тёплая зима и долгое лето. Вот только главный минус, который тут же решил напомнить о себе — ледяной морской ветер. Порой и минус двадцать не ощущается так, как здесь плюс пять. Натянула шапку по самые брови и закуталась в шарф. Толкнула чемодан, двинувшись вдоль здания к автобусной остановке.
— Мишка, — услышала до боли знакомый голос, который последнее время раздавался лишь из динамика телефона.
Стала озираться по сторонам, желая убедиться, что не послышалось. У самого входа, подле раздвижных дверей увидела Полину и Рому. Высунула нос из шарфа, широко и счастливо улыбнулась, тут же почувствовав, как свело от холода зубы.
— Привет, — оказалась возле друзей. — Спасибо, что встретили.
— Привет, — Полина крепко меня обняла. — Я так по тебе соскучилась.
— И я,— призналась, сжимая руки вокруг талии девушки.
— И он скучал, — едва слышно шепнула на ухо мне подруга. — Безумно скучал.
Показалось, что по сердцу полоснули ножом. Всякий раз больно, стоит разговору зайти о нём. Стоит даже вспомнить. А вспоминала я постоянно.
— Поль, не нужно. Всё в прошлом, — отстранилась от девушки и обхватила себя руками за плечи.
Стало ещё холоднее. Даже почувствовала, что кончики пальцев на ногах онемели.
Зелёные глаза подруги смотрели пытливо, будто проникали в самую душу и считывали каждую эмоцию. Отвела взгляд. Уставилась на отходящий от остановки автобус.
Когда ехала сюда, знала, что разговоров о нём не избежать. Как и встречи.
— Малыш, прекращай это, — Рома склонился и поцеловал девушку в щёку. — Не наше дело. Не нужно лезть.
— Ром, ты же видишь, что с ним происходит! — Полина смешно надула щёки, походя при этом на милого хомяка. — И он не стеснялся лезть когда-то в наши отношения.
— Закрыли тему, Поль. Пойдём в машину, пока совсем не окоченели, — ловко перевёл тему разговора парень, взяв мой чемодан за ручку и покатив его в сторону белой машины.
Пока парень грузил мой багаж в багажник, я скользнула в салон, чуть не застонав от тепла, окутавшего с ног до головы. Так хорошо стало! Нет ничего прекраснее чувства, когда после мороза оказываешься в тепле.
— Ты где жить будешь? В старой квартире? — Полина села со мной на заднее сиденье, ладошкой тут же накрыв мои холодные пальцы.
— Да. Придётся ехать туда, — отвернулась к окну, боясь, что подруга заметит мои блестящие глаза. Слишком многое связано с тем домой, подъездом, лестничной клеткой и соседней квартирой. Тонкой, почти картонной стеной, которая пропускала почти каждый звук. Голос. Тихое пение. И игру на гитаре. Картинки одна за другой замелькали перед глазами, будто в очередной раз подсознание решило причинить мне боль. — Больше мне некуда ехать. Он всё ещё живёт там? — рассеянно стала водить пальцем по спинке переднего сиденья. Заведомо зная ответ.
— Да.
— А Игорь? — в голосе проскользнуло презрение. Никогда не знала, что могу настолько сильно ненавидеть человека. Испытывать такое чувство омерзения от одного вида. Так странно — два человека похожи как две капли воды. Одного любила до потери сознания. А другого ненавидела. И ничего за три года не изменилось.
— Уехал. Уже давно. Сразу после тебя, — Полина тщательно подбирала слова.
Я качнулась вперёд и вжалась лбом в прохладную обивку переднего сиденья. В груди всё пекло от понимания, что мне придётся столкнуться с Антоном. Тошей. Тошенькой. Моей первой любовью. Моей кровоточащей раной в сердце.
Три года назад я уехала вместе с мамой. Бежала, решив, что так будет лучше. Больше ничто не держало меня в этом городе.
Как же ошибалась. Только ступив с трапа самолёта на родную землю, осознала, что только сегодня вдохнула воздух полной грудью. Чётко поняла, что всё же оставила здесь своё сердце. В руках соседского парня.
— Сегодня у него бой, — низкий голос вырвал меня из круговорота мыслей. В голове вечно одно и то же.
— Что? — выпрямилась и поймала взгляд чёрных глаз Ромы в зеркале. — Какой бой? Он же перестал заниматься уже давно.
— Ты знаешь… — парень замялся. Он не любил обсуждать чужие проблемы и лезть в чужую жизнь.
— Мы поняли, что мать Тоши снова взяла таблетки в долг, — продолжила за своего мужа Полина. — К ним приходили. Настюшу испугали. Ему не хватает денег, поэтому снова вышел на ринг. У нас, сама знаешь, не возьмёт никогда. Мы Насте давали, он вернул, — Поля поджала губы.
— А канал? У него же хороший доход был, — я нахмурилась, сжала кулаки, чувствуя, как накатывает боль и отчаяние. Сколько всего приходится переживать этому парню. Сколько ещё ему предстоит пережить, чтобы обрести счастье? Чтобы жить спокойно, не боясь, что на улице нападут с ножом. Или что-то сделают с сестрой.
— Он забросил его. Три года назад, — взгляд подруги показался осуждающим. Будто она винила меня за то, что я уехала. Не осталась, чтобы доказать свою правоту и открыть глаза на правду.
— Когда я уехала? — сорвалось шёпотом с моих губ. Полина кивнула, а я откинулась на спинку сиденья и закрыла лицо ладонями, глухо и отчаянно застонав.
— Твоей вины в этом нет, — поспешила убедить меня подруга. — Твоя вина лишь в том, что ты не сказала ему правду.
— Я пыталась, Полина. Столько раз пыталась. А что получала в ответ? — горько усмехнулась, смаргивая непрошенные слёзы. — Он не хотел меня слышать. И вряд ли сейчас захочет.
Машина остановилась у моего подъезда. Я тут же вскинула глаза на окна квартиры Антона. Горел свет. Всё в груди сжалось. Он дома? Что сейчас делает? На гитаре играет? С сестрой делает домашнее задание? Или снова мать в чувства приводит?
— Я подниму чемодан наверх, — Рома вышел из машины, оставив нас с Полей в машине одних.
— Мишка, — Поля всем корпусом развернулась ко мне, — Тоша не жил все эти годы. Просто существовал. Он не показывал этого, скрывал за улыбкой, смехом, ты его знаешь. Тоша не показывает слабости. Никогда. Но я его изучила слишком хорошо, Миш. Настолько хорошо, чтобы видеть за улыбкой боль. Он тосковал по тебе. Безумно тосковал. Вам нужно поговорить.
— Я бы с радостью, но он к себе не подпускает, — в груди потеплело после слов Чертаковой.
