Надежда пустила ростки, оплетая сердце.
— Тогда с боем прорывайся. Кричи, дерись, но добейся того, чтобы он выслушал тебя, Мишка. Он злиться по той причине, что перед тобой открылся так, как никогда и не перед кем.
— И решил, что я его предала, променяв на… — с трудом сдержалась от того, чтобы нецензурно выругаться, — брата. У меня не было ничего с Игорем. Никогда.
— Я знаю, — Полина грустно улыбнулась. — Ты слушала его последнюю песню, перед тем как он забросил канал?
— Нет. Я вычеркнула из своей жизни всё, что могло напоминать о нём.
— Тебе стоит послушать, — мягко сказала Поля, снова ладошками обхватывая мои руки и сжимая ледяные пальцы. — Мы с Ромой поедем на бой. Тоша не знает, что мы приедем. Но мы хотим поддержать его. Ты поедешь с нами?
— Я не знаю… Я ещё не готова… Он будет не рад… — залепетала, заламывая пальцами.
— В толпе он и не заметит тебя, — девушка беззаботно махнула рукой.
— Я ещё подумаю. Я устала после перелёта. И квартиру нужно в порядок привести. Три года никого не было.
— Подумай, — Поля улыбнулась.
— Вы долго? — Рома открыл дверь со стороны Полины. — Я уже околел.
— Уже иду. Спасибо, что встретили, — обняла подругу, поцеловала в щёку. — Жду, когда стану крёстной у вашего карапуза.
— Михаилина! — возмущённо засопела девушка.
— Молчу, — поцеловала другую щёку, пылающую от смущения. — Я пошла.
— Я буду ждать твоего решения, — уже в спину крикнула подруга.
В подъезде привычно пахло едой и чьими-то духами. В полном молчании поднялись с Ромой на мой этаж. Парень поставил чемодан возле двери, коротко попрощался и ушёл. Пока я искала в сумке ключи, дверь в квартиру соседей распахнулась. Я замерла словно тушканчик, боясь обернуться и столкнуться лицом к лицу со своим прошлым. Дрожащими руками попыталась вытащить ключи, которые, наконец, смогла найти среди вещей. Но пальцы не слушались. Перестали гнуться. Ключи выскальзывали вновь и вновь.
— Привет, — тишину подъезда разрушил тихий голос.
Мишка
Резко обернулась и тут же поймала знакомый и наивный взгляд голубых глаз. Ключи в очередной раз выскользнули из рук и потерялись на дне сумки. Красавица моя, по ней я тоже безумно скучала.
— Привет, Настюша, — я расплылась в улыбке, смотря на девочку. За три года она выросла, почти догнала меня.
— Привет, — повторила она, вдруг сжимая кулаки и смотря на меня зло исподлобья. Я даже губу закусила, поразившись, насколько сильно она стала походить в этот момент на среднего брата. — Почему ты пропала?
— Насть… — я даже растерялась, не ожидая такой агрессии со стороны девочки.
— Ты оставила Антона! И меня, — сестра Тоши преодолела расстояние между нами и тонким пальцем тыкнула мне в грудь, приминая пуховик. — Просто взяла и исчезла.
— Я уехала с мамой, Настюш. Мне нужно было, — попыталась мягко объяснить ребёнку. — Я не могла остаться здесь без родителей.
— Ты ему нужна была, — девочка всхлипнула и заплакала. Рванула вперёд, уткнулась лицом в мой пуховик и заревела. Громко и так горько-горько, как умеют только дети. — Мне! Мне ты нужна была.
— Я не знала, — зашептала виновато я. — Настюш, не плачь. Я вернулась, слышишь? Вернулась, — поглаживала светлые волосы, пропуская тонкие и гладкие пряди сквозь пальцы. Её волосы пахли домом Тоши. Знакомый. Любимый запах. Сколько раз я зарывалась носом в его волосы, прикрывала глаза и дышала им?
— Насовсем? — вскинула голубые глаза.
Красивые. Как у её брата. Чистые, словно летнее небо в зной. А в глубине та же печаль. Глубоко засевшая в сердце. Я не удержалась, вскинула руку и провела по щеке, которую уродовали побелевшие со временем шрамы. Девочка дёрнулась. Опустила уголки губ, став тут же несчастной. Полагая, что мне противно её касаться.
Я качнулась вперёд и несколько раз коснулась каждого шрама губами. Невозможно объяснить ребёнку, которого дразнят за недостатки, что я шрамов её даже не замечаю. Что для меня она прекрасная и красивая девчушка, с живыми голубыми глазами и самой красивой улыбкой.
— Я пока не знаю, — ответила Насте честно. — Ты почему так легко одета? — заметила, что девочка облачена лишь в шорты и растянутую футболку.
— Я… — сглотнула и кинула взгляд на дверь, без слов давая мне понять, что в квартире происходит.
— Снова гости? — не смогла скрыть сочувствие.
— Этот у нас постоянный, — зло выплюнула девочка. — Очевидно, лучше всех колотит Тошу.
— Сильно? — задохнулась, будто чувствуя боль, которую чужие кулаки причиняли любимому человеку. Будто фантомные удары пришлись по внутренним органам. По сердцу. Заставляя мышцу сокращаться в агонии.
— Да, — Настя отвела глаза и поджала губы. — Я не хочу домой сейчас, — добавила, носком домашнего тапка шаркая по полу. — Они там… Ну… Того, — густо покраснела.
— А Антон… — голос сорвался. — Он дома?
— Нет. Ушёл где-то час назад. Сказал, что сегодня вернётся поздно. А я не хочу одна быть в квартире, без него. Ко мне цепляется мужик матери, — девочку передёрнуло. Я сжала кулаки и выдохнула сквозь стиснутые зубы. Почему дети должны страдать, когда мать выбирает мужское достоинство?
— Можешь у меня побыть, пока Антон не вернётся. Только у меня бардак. Давно не убирались в квартире.
— Пф… Думаешь, меня этим напугаешь? После гостей матери мы постоянно квартиру вычищаем.
Я снова нырнула рукой в сумку, достала ключи и открыла дверь в квартиру. Замерла на пороге, чувствуя, как вместе с запахом дома накатывают воспоминания. Как же давно я здесь не была. Но всё осталось таким же, как и три года назад.
— Проходи, — пропустила девочку в квартиру. Настя шмыгнула мышкой внутрь и замерла на пороге, ожидая дальнейших указаний.
Я затащила чемодан в квартиру и пошла включать перекрытые газ и воду, по пути проверяя всё ли в порядке.
— Ничего не изменилось здесь, — Настя прошла за мной, робко озираясь по сторонам. — Всё, как я помню.
Я слабо улыбнулась. С каждым новым мгновением на меня накатывала тоска. Сердце сжималось от боли. Оказывается, я даже не осознавала, насколько сильно скучала по Антону.
