немкой, приехавшей из Германии… непросто. Бабуля в совершенстве владела русским, кто-то помог ей сделать новую биографию, и вот она уже Панкратова Елизавета Юрьевна, родом из Новгородской области. Деревня, в которой она якобы жила, была уничтожена во время войны, так что концы найти было бы сложно. Бабуля поселилась в нашем городе, встретила деда… Дальше понятно.
– А как было на самом деле? – заинтересовалась я. Любка пожала плечами:
– Бабуля не была особо разговорчивой, по крайней мере, в том, что касалось ее жизни. Я-то была уверена, что она приехала из Новгорода после войны и что ее родители погибли там…
– Откуда же ты узнала правду?
– Случайность, – вздохнула подруга, – однажды я нашла в ее квартире письмо из какой-то Новгородской деревни. Письмо было послано много лет назад. Я очень удивилась, потому что бабуля говорила, у нее там никого не осталось. Рассмотреть я толком ничего не успела, потому что она увидела письмо, вырвала его у меня и велела не совать нос не в свое дело. Я, конечно, обиделась, но сама понимаешь, быстро забыла о произошедшем. А потом она заболела, ее положили в больницу… Мне кажется, она чувствовала, что умирает. В один из дней я сидела возле нее, она проснулась и позвала меня. Сказала, что у нее ко мне важный разговор. Потом спросила, помню ли я о том письме, что нашла у нее в шкафу. Я ответила, что помню, а она сжала мою руку и сказала, мол, забудь о нем, Люба, забудь и никогда не вспоминай. И если, не дай Бог, кто-то будет искать ее или это письмо, я должна молчать, что что-то знаю. Каюсь, в тот момент я решила, что бабуля не в себе. Я пообещала, она некоторое время смотрела на меня, а потом и рассказала свою историю: об отце немецком офицере, о том, как он сошелся с их матерью, о своем побеге в Россию и подделке документов. Я, конечно, была немало удивлена, однако упорно не понимала, что в этом факте такого страшного, тем более, спустя столько лет. Бабуля просила молчать об этом даже перед родителями, понимаешь? Я не знала, что и думать, а через два дня она умерла.
Мы вздохнули и немного помолчали. Потом я поинтересовалась:
– Ты не видела это письмо после смерти бабушки?
– Понимаю, куда ты клонишь, и, поверь мне, я сделала все возможное, чтобы найти его, но увы.
– Думаешь, она избавилась от него?
– Думаю, по неведомой нам причине для бабули было важно, чтобы никто никогда не узнал о ее происхождении.
Теперь Любкина печаль по поводу предложения руки и сердца стала мне понятна.
– Может, есть надежда, что адвокаты не будут копать глубоко? – предположила я, но подруга только махнула рукой.
– Я не могу рисковать, ведь я обещала бабуле, что никто не узнает ее тайну.
– И что теперь?
– Придется отказываться от Родиного предложения, – расстроенно вздохнула она.
– Ты серьезно?
Она пожала плечами и поднялась.
– Не стоит с этим тянуть, прямо сейчас и договорюсь о встрече. Ты пойдешь со мной?
– Зачем это? – забеспокоилась я.
– При тебе Родион не будет говорить лишнего, – она достала телефон.
– Как ты объяснишь причину отказа?
– Скажу, что у меня в роду были цыгане.
Я неуверенно хмыкнула, а подруга переключилась на разговор с Родионом.
– Привет… Да, подумала, хочу встретиться… Хорошо, я подъеду через полчаса. Пока. – Она повесила трубку и посмотрела на меня, – собирайся.
– Может, вы как-то сами, по-семейному? – все-таки закинула я удочку.
– Васька, ты же моя лучшая подруга, кто еще поддержит меня в трудной ситуации? И тебе не мешает выбраться куда-нибудь. Как родители уехали на юга, так ты и валяешься дома.
Я махнула рукой и пошла одеваться, поняв, что спорить с Любкой бесполезно.
– Между прочим, я таким образом отдыхаю нечасто, – заявила я, возвращаясь в шортах и майке.
– Не спорю, но их не будет еще три недели… ну ты даешь, – без перехода сказала она.
– Что случилось?
– Ты на рыбалку собралась?
– Почему это? – обиделась я.
– Посмотри на меня: я в платье и на каблуках, Родион всегда элегантен, а ты? Да нас в ресторан не пустят.
Я почесала нос и была вынуждена согласиться с Любкиными доводами. Подруга порылась в моем гардеробе и выудила белый сарафан в бледно— розовый цветок.
– Так гораздо лучше, – одобрительно сказала она, когда я появилась перед ней в данном наряде, – только волосы распусти и глаза подкрась.
– Я не пойму, мы едем расставаться с твоим Родей или очаровывать его? – пробурчала я, послушно распуская хвост. Волосы у меня длинные, светлые, точнее, рыжеватые.
– Глазища-то огромные, – сделала мне комплимент подруга, пока я красилась, – не пойму, как ты до сих пор без парня, такая красота пропадает.
– Ты же знаешь, мне не нужен абы кто… – начала я, но Любка только махнула рукой.
– Потом поговорим о твоих мечтаниях, Родя ждет.
– Куда едем? – спросила я, закрывая квартиру.
– В "Калипсо", самое приличное место нашего города.
Я бросила на Любку взгляд, она тут же открестилась.
– Это не я, это Родя так говорит.
– Много он понимает, твой Родя, – хмыкнула я, и мы, наконец, пошли.
"Калипсо" – одно из самых дорогих заведений нашего города. Вообще-то, это шикарная гостиница, а ресторан располагается на первом ее этаже. Находился он не так уж далеко, через десять минут мы вылезали из такси, хотя я предлагала поехать на маршрутке. Любка отказалась, мотивировав это тем, что деньги все равно Родиона.
Стоянка была забита дорогими машинами, мы прошествовали мимо охранника, попали в холл, а оттуда и в сам зал ресторана. Любка тут же направилась к худощавому брюнету в очках, сидевшему за столиком у окна. Родион, а это был он, вскочил ей навстречу, поцеловал и только тогда заметил меня, сиротливо стоящую неподалеку.
– Знакомьтесь, – тут же сказала Любка, – это Родион, а это Василиса, моя подруга, девушка редчайшего ума и красоты.
Я от этих слов покраснела, Родион тоже смутился и неуверенно поцеловал мне руку. Наконец, мы уселись и пока делали заказ, я его рассмотрела. Роста он был невысокого, худощав, но довольно симпатичен, к тому же в нем была притягательная интеллигентность, то ли воспитание, то ли культурная столица так повлияла. Стоило официанту удалиться, Родион кашлянул, кинув на меня неуверенный взгляд, и поинтересовался:
– Люба, касательно моего вопроса… Что ты решила?
Подруга сделала такое лицо, словно лимон проглотила, но тут же взяла себя в руки и грустно сказала:
– Боюсь, я должна сказать тебе нет.
Удивленно поморгав,
