безопасно. И потом, он может шмякнуться, растянуться на дорожке, разодрать коленки.
Хочется прибить его нерадивую мамашу!
- А-ха-ха! Ма! Шматли где я! – он останавливается и машет, а потом подбегает прямо к тому месту где лежу я и с размаху бросается в воду, брызги разлетаются довольно приличные. Не могу сказать, что он меня окатил с ног до головы, но…
- Ник! Ник, стой! Туда нельзя, Ник!
Мне кажется, что меня засасывает в черную глухую воронку, память выбрасывает наверх самые яркие эпизоды прошлого, окатывая жидким азотом воспоминаний. Ледяным. А потом поджигает и я горю…
Голос. Этот голос…
- Ник, солнышко, я же просила тебя не прыгать в воду! Извините, пожалуйста…
Это нежное чириканье…
Я смотрю на стройную, невысокого роста блондинку. У нее идеальная фигурка. Прямые вытянутые блестящие волосы. Она словно сошла с рекламной картинки. При этом я готов поклясться, что все в ней натуральное, ну, за исключением подкрашенных локонов.
Она красивая. Очень красивая. Явно не бедная – в роскошном купальнике и пляжном халатике от известного бренда. И очки у нее тоже фирменные. Красивый маникюр, который я вижу, когда она поднимает их на голову, видимо для того, чтобы лучше меня рассмотреть.
Я медленно сажусь, так же приподнимая очки и вижу, как она становится бледной как смерть.
- Надя?
- Надя?
Замираю и…умираю. По-другому не могу описать свое состояние. Словно все атомы внутри меня подчиняются какому-то абсолютно новому закону физики. Именно такое состояние, наверное, называют «ни жива, ни мертва».
- Ма!!! – вопит из бассейна храбро барахтающийся там Ник, а я не могу заставить себя сдвинуться с места, повернуться к сыну.
Ильяс. Передо мной на шезлонге сидит Ильяс.
Тот самый Ильяс, который когда-то почти на этом самом месте отчитывал меня, потому что я играла в пляжный волейбол не с теми парнями.
Тот самый Ильяс, который ругался со мной, протестуя против процедур, назначенных доктором и уколов, которые причиняли ему боль.
Тот самый Ильяс, который шептал слова любви, прижимая меня к себе, обжигая мою кожу своим дыханием.
Ильяс Умаров. Мальчик мажор с обожженными ногами и такой же обожжённой душой.
Надя. Он назвал меня Надя. Почему? Как он… Как он мог меня узнать? Он ведь был слеп тогда? И потом… я совсем не похожа сейчас на того Воробушка, каким была еще четыре года назад!
Я совсем другая и внешне и, наверное, внутренне.
В голове сразу какой-то бешеный коктейль из мыслей, вопросов, замечаний.
Что делать? Что мне делать?
- Надя, почему ты молчишь?
Он собирается встать, а мне дико страшно от того, что он сделает это. Что он дотронется до меня, и я пойму, что он настоящий и… И тогда все.
Вся моя выдержка полетит в никуда.
- Ма-ма! Мам! – Ник вопит, хохочет, брызгает водой.
От неожиданности я вскрикиваю, отступаю назад, оступаюсь и… падаю в бассейн, вода в котором в первый момент кажется ледяной.
Господи, и тут плавает мой ребенок! Он же замерзнет, заболеет! Нужно его немедленно вытащить!
Выныриваю, не сразу понимая что случилось, а потом вижу перед собой глаза. Глаза Илика.
Я так часто думала, какого же цвета его глаза?
Раньше он все время прятал их за очками, да и повязка на глазах была почти всегда, или лечебная или… просто скрывающая он пыли и любопытных.
Они ореховые. Светло-карие с крапинками изумруда и золота, лучистые, обрамленные длинными густыми ресницами.
Очень похожи на глаза моего сына, моего Ника, Николая. Николая Николаевича. Только у Никуши глаза серо-голубые, цвет мой, а вот форма – ресницы – это от отца.
Как и характер. Упертый, сильный, с места не сдвинешь хотя ему чуть больше трех.
- Ма! Ты что? – мой малыш, барахтаясь подплывает ко мне, смотрит удивленно, потому что я упала в бассейн прямо в пляжном халате, с полотенцем и телефоном.
К счастью, телефон надежно запакован в специальный водонепроницаемый чехол. Я подумала, что с моим мальчишкой такой чехол будет необходим. А получается, что сама чуть не утопила свой гаджет.
- Ма!
- Тише, сынок, тише, все хорошо…
- Надя, ты в порядке? – голос у Ильяса тот же, хриплый, низкий. Царапающий что-то внутри.
- Я? Да… да… только…я… - лихорадочно соображаю, что мне сказать?
Сказать, что он ошибся, обознался? Признаться в том, что я не Надя? Но ведь обман раскроется так или иначе?
Боже, почему я оказалась именно в этом отеле? Я ведь вообще не хотела ехать на Кипр! Меня бы вполне устроила и Турция, или Греция…
- Ма! Мам! Упала? Больно?
- Да… нет. Все хорошо, милый.
- Тебе помочь? – Ильяс смотрит серьезно, сканирует, следит внимательно за моим лицом, видимо стараясь что-то прочесть, понять, а как понять, когда я и сама не понимаю ничего?
Я делаю шаг назад, благо в этой части бассейна мелко. Илик удерживает меня за локоть машинально, словно боится, что я пропаду, исчезну.
А сзади меня уже обхватывают маленькие ручонки, притапливая, я еле успеваю глотнуть воздуха, и голова моя наполовину уходит под воду.
- Ма! Делжись за меня! Я тебя спасу!
Пытаюсь вздохнуть, поворачиваюсь, чтобы удержать сына, который повисает всем телом на моей шее.
- Ник, ты меня утопишь, подожди. Мне нужно вылезти.
Сын отпускает меня, я собираюсь сделать шаг к широкой лестнице, чтобы выйти из воды, но в этот момент чувствую, как меня подхватывают на руки.
Ильяс. Он держит крепко, смотрит все так же серьезно, без тени улыбки.
- Не надо, я сама.
- Я помогу. Ты упала, могла что-то повредить.
- Я в порядке. Пусти… те… пожалуйста.
Его губа дергается, на лице появляется-таки ухмылка.
- Расслабься, Воробушек, не уроню. Я теперь твердо стою на ногах.
Говорит и тут же поскальзывается на ступеньке, и мы оба опять летим в воду, только на этот раз он крепко держит меня, прижимает к себе, и я чувствую, как его лицо вжимается в мою шею.
Все происходит быстро, неожиданно, я начинаю вырываться, отбиваться смотрю мельком на сына – к счастью, он увлечен тем, что барабанит ногами по воде пытаясь плыть.
- Тише, Воробушек, успокойся. Что ж ты такая буйная…
- Пусти… я… я не Воробушек, я…
- Хорошо, компас, я запомню. Дай все-таки мне помочь тебе, а? Хоть почувствовать себя мужчиной.
Вот теперь он ухмыляется! Широко и нагло!
Только сейчас
