я замечаю, что у бассейна мы не совсем одни, какая-то парочка пялится, посмеиваясь, пожилая матрона, презрительно поджимает губы, несколько парней следят за нами.
Мне стыдно, я понимаю, что краснею, но если начну отбиваться, то только привлеку к нам еще больше внимания.
Ладно, так и быть. Пусть помогает.
Илик выносит меня из бассейна, я надеюсь, что он поставит меня на ноги, но он проходит дальше, наклоняется, сажая меня на тот шезлонг, на котором сидел сам.
С меня потоком льется вода, я дрожу, но не только от холода, на самом деле вода не такая уж и ледяная, да и на улице жарко. Дрожу от его близости.
От осознания того, что мое прошлое меня настигло. Оно тут, оно рядом.
И я понимаю, что сейчас оно безжалостно столкнется с моим настоящим.
- Малыш, что случилось? Ты упала? Родная, все в порядке?
Смотрю на высоченного белокурого красавца, подбежавшего к нам, сглатываю, чувствуя обжигающий ком, который прокатывается по внутренностям выжигая адское клеймо.
Малыш и родная…
Все ясно, Умаров, а ты как хотел? Чтобы такая девочка четыре года тебя ждала, и слезки утирала?
Чёрт… Малыш… Родная.
Перед глазами мгновенно алая пелена. Словно я снова слеп. И шум в ушах и все крутится вокруг как будто я на какой-то безумной карусели.
Отшатываюсь, стараясь удержать равновесие.
Воробушек смотрит испуганно, впрочем, она уже и не Воробушек, скорее… лебедь белая, роскошная, даже такая дрожащая от холода, облепленная мокрой тканью халатика.
- Надюш, что с тобой?
- Все хорошо. Ник брызгался, я случайно оступилась, упала в бассейн. Мне помогли выбраться из воды.
- Иди ко мне, детка. Надо это снять.
Он присаживается к ней, трогает ее руками, помогая избавиться от промокшей одежды, заворачивает в полотенце.
- Все хорошо? Голова не кружится? Не тошнит?
- Нет, нет… все… хорошо.
Кружится голова? Тошнит? Это…
Чёрт, это значит, что она… она в положении? По ее фигурке этого точно не скажешь, но.
Спутник Нади, этот высоченный хлыщ поворачивается ко мне.
- Спасибо, что помогли, мы у вас в долгу.
Да уж… ты еще не знаешь, в каком долгу! Чёрт. Хочется сбежать, уйти, не видеть. Забыть просто все, что случилось.
Словно мне приснился один из моих снов.
Да, да, мне часто стали сниться сны о том, как я встречаю Воробушка. Только вот в этих снах нет никакого парня, который называет ее милой.
- Ма! Сла! Я плыву! Сатри!
Мы все трое разом вспоминаем о малыше, плавающем в бассейне. Он там уже не один, с ним девочка лет семи, барахтаются рядом у лестницы, там, где помельче.
- Круто, чемпион! Не замерз? Сейчас я к тебе иду! – этот хренов викинг машет мальчишке. Мальчишке, который может быть моим сыном. Или нет?
Надя была в положении, когда сбежала, вернее… когда я ее прогнал. Она была беременна. Если бы она родила, то нашему сыну было бы сейчас чуть больше трех лет.
Этот мальчишка кажется младше. Он маленький. Если сравнить его с Сандро – сыном Тамерлана, которому сейчас четыре с половиной, то… Сандро намного больше. Но он у нас вообще богатырь, крупный, весь в отца, настоящего отца, тот был гигант…
А малыш, который называет Воробушка мамой невысокий и щупленький. И волосы… волосы у него светлые как у этого…
Смотрю на него и натыкаюсь на взгляд Нади, испуганный Воробушек хлопает ресницами. Боится меня? Или… не меня?
Парень встает, поворачивается ко мне, протягивает руку.
- Спасибо еще раз, я…- он хочет еще что-то сказать, но запинается, внимательно смотрит на меня, и я вижу, как он на глазах меняется в лице.
Он что, узнал меня? Но… каким образом?
Смотрю на него, на Надю. Не знаю, стоит ли мне что-то говорить. Но я не намерен просто так взять и уйти. Я нашел Надю и не готов вот так быстро ее потерять.
- Воробушек, ты нас не представишь? – смотрю на нее, стараясь дышать поглубже, чтобы унять внутренний тремор.
- Я…- вижу, как вздымается её грудь. Понимаю, что она нервничает. И сильно.
Она не в себе с того момента как увидела меня.
Это хороший знак, или нет? Ведь… если бы ей было все равно, то…
- Слава, это Ильяс. – она говорит вот так просто, ничего не объясняя ему. Получается, он что-то знает обо мне?
Ну да, наверное, если это ее муж, то он знает все, ну или почти все.
Вряд ли она рассказала, что было у нас с ней тут, в этом отеле, в моем номере, в том же номере, в котором я остановился и сейчас.
Как было сладко, жарко, остро, как я ловил каждый ее вздох, каждое движение. Как я сцеловывал с ее кожи слезы и пот.
Нет, об этом она точно умолчала. О таком не рассказывают.
Опускаю глаза вниз, качаю головой.
Сам во всем виноват, Ильяс. Некого винить.
Человек сам свой самый страшный враг.
- Ильяс, это Слава, он мой… мой…
- Муж, я её муж, не скажу, что слишком приятно познакомиться. – протянутая им было рука уже давно убрана, явно нет желания обмениваться рукопожатием. У меня, к слову, его тоже нет. Совсем нет.
- Слава, я…
- Милая, вставай, пойдем в другое место, тут солнце шпарит, тебе вредно.
- Да, хорошо.
Она встает с моего шезлонга. Неужели вот так просто уйдет?
Смотрю, стараясь запомнить её, каждую черточку. Я не могу вот так вот взять и отпустить моего Воробушка! Не могу!
Но… чёрт, она замужем? Это значит… это значит – все? Все кончено, Илик? Ты потерял ее окончательно?
Опускаю голову, вижу ее ножки, крохотные ступни с красивыми пальчиками, розовые ноготочки…
Я потерял ее давно. Тогда, когда прекратил поиски. Когда узнал, что возможно, Нади уже нет в живых и… просто испугался. Испугался того, что узнаю – ее больше нет. И значит… значит меня тоже больше нет. Все напрасно. И мне стоило остаться слепым инвалидом. Сгнить в этой проклятой коляске.
Кадар. Судьба.
Но разве это правильно, считать, что кто-то решает за тебя твою судьбу? Разве это значит опустить руки и идти на дно?
Или… Судьба любит тех, кто пытается ей противостоять? Кто все-таки что-то делает? Кто пытается бороться за себя, за свое счастье?
Как… Как Тамерлан? Да, я знаю, у
