взглянула на недовольный взгляд мачехи, а затем на сестренку, в глазах которой все ещё сквозило волнение, и ответила: — Да, конечно.
Хайя накинула свой самый красивый платок бирюзового цвета с золотой вышивкой и надевает такого же цвета абайю. Когда мы с Назирой помогли красиво закрепить его на голове, Хайя вылетела из комнаты.
Я тоже накинула хиджаб и поправила выступающие волосы под черным чепчиком, но выход мне преградила мачеха.
— Ты останешься тут.
— Ты останешься тут, — строго произнесла Назира.
— Но я…
От шока я не смогла вымолвить и слова. Они застряли где-то в горле и не вышли наружу даже в тот момент, когда женщина хлопнула за собой дверь прямо перед моим носом.
— Спустишься, когда мужчины договорятся о браке. Тебе там не место, — услышала я по ту сторону от двери.
А как же Хайя? Она хотела, чтобы я стояла рядом с ней, когда они впервые друг друга увидят. Но как бы мое нутро не противилось зову родителей, мне оставалось только вернуться в кровать и покорно ждать, когда позовут на основное празднование.
Если вообще позовут.
Может, пока Хайя впервые виделась со своим будущим мужем, я успею прочитать лекции? Или созвониться со своим претендентом на мужа? Шахир обещал как можно скорее прийти к отцу, чтобы попросить моей руки. Его семья не настолько состоятельная, как моя. Его родители ведут небольшой магазинчик на окраине Дубая, но смогли дать своему сыну лучшее образование, как мой отец дал мне.
Однако мои звонки не дошли до него. Может, Шахир на занятиях?
Но это перестало иметь значения, когда мне пришло сообщение от Хайи.
«Сестренка, ты где? Я ужасно волнуюсь!»
«Глубоко вдохни, выпей успокаивающий чай и иди к своему шейху. Все будет по воле Аллаха»
«Вдруг я ему не понравлюсь? Можешь пойти со мной! Пожалуйста!»
«Родители запретили мне появляться»
«Ами, Аллах не заберет себе мой страх. Я прикрою тебя от мамы»
Я знала, что не прикроет, но, когда Хайе нужна помощь, я всегда прихожу к ней, всегда нахожусь рядом, даже когда ее мама не в состоянии этого сделать.
Вопреки приказу Назиры, я накинула хиджаб, на ходу закалывая его невидимками и спустилась вниз. Громкой музыки слышно не было. Значит, ещё договариваются. Но где тогда Хайя? В большом зале женского крыла никого не оказалось.
«Хайя, где ты?»
«В центральном зале. О Аллах, двери открылись. Ами, спаси!»
Я побежала сразу же на место празднования. Но лучше бы я впервые в жизни ослушалась свою младшую сестру и не следовала зову сердца.
Ты должна заботиться о сестре, Амина.
Ты должна оберегать ее, когда Джахида нет рядом.
Ты обязана положить свою жизнь за жизнь своей сестры.
Эти слова я слышала всю жизнь и считала их верными до сегодняшнего дня. Потому что я переступила черту, за которой исчезло мое беззаботное прошлое.
— Ами, осторожнее! — выкрикнула Хайя сбоку, удерживая поднос со сладостями.
Впопыхах я не увидела стоящий неподалеку маленький пуф и споткнулась о него. Споткнулась в тот самый момент, когда дверь в зал со стороны кабинета отца приоткрылась, и оттуда вышли трое мужчин, задев при этом саму Хайю и нескольких помощниц Назиры.
Хайя с ее подносом упали прямо в объятья матери, финики разлетелись в разные стороны, а я…
Жуткая боль в ноге заострилась в лодыжке, словно мне переломили ее пополам. О, Аллах, как же больно!
— Опять она все испортила, — услышала я шипение мачехи словно через купол реальности, который окутал меня всепоглощающей болью.
Мне было все равно на взгляды гостей, на то, что хиджаб съехал с головы, хотя я пыталась подтянуть его как можно выше и скрыть себя от глаз чужаков. Боль в ноге оказалась невыносимой, слезы едва брызнули с глаз от адской боли, но я пыталась сдержать их.
— Ты в порядке? — раздался мужской голос над ухом.
Если этот человек считал мое состояние «в порядке», то его жизненное разнообразие слишком узко и скудно.
— Зачем ты ее держишь? Она спокойно встанет, не больная! — выкрикнула Назира, но тут же замолчала. Видимо, под осуждающим взглядом отца не посмела ничего произнести.
Только сейчас я почувствовала сквозь абайю прикосновение теплых ладоней, удерживающих меня за плечи и талию. Я захотела тут же отстраниться от человека с запахом бергамота и муската, который пробрался прямо в легкие, но я замерла на месте.
Такой взгляд я ещё не встречала…
Эти золотисто-карие глаза в обрамлении густых черных ресниц запомнятся надолго. Они проникали буквально в душу, чтобы навсегда оставить осадок. Тот случай, когда один взгляд заставлял замереть и не двигаться, пока тебе не позволят. Он становит дыхание, сердцебиение, движение всего живого на планете.
Ты должна опустить глаза, Амина. Не порть помолвку сестры. Ты не должна смотреть в глаза незнакомцу.
Но я не могла оторваться. Меня манило в эту темноту и таинственность мужских глаз.
Невольно отметила полноту его губ, четко прорисованную природой галочку на верхней губе, обрамленной черной растительностью. Даже метила черный кон, прятанный по куфией*.
Я не сразу опустила взгляд к дрожащим пальцам, но чувствовала, как он рассматривал меня. Мои глаза, мои губы, которые я покусывала изнутри, дабы не выдать волнение перед сильной, мужской энергетикой, поглощающей без остатка.
Лучше бы я осталась в комнате и не услышала роковые слова, сказанные низким, глубоким голосом.
Слова, решившие мою судьбу…
— Я женюсь на вашей дочери.
— Шейх Карим, мы можем обговорить размер выкупа за Хайю, а также…
— Я женюсь на ней.
Он не отрывал от меня магический взгляд, а я не могла шелохнуться и услышать, что творилось за моей спиной. Я бы не разглядела удивление отца, гнев мачехи, шок сестры, которая наверняка пострадала вместе с несчастными финиками и моей ногой.
Я вновь взглянула в золотистые глаза, обрамленные густыми черными ресницами и понимала, что именно с них началась моя бездна, мой персональный вход в ад, мое испытание, посланное Аллахом.
— Я велела тебе сидеть в комнате. Зачем ты вышла?
— Хайя… она просила поддержать.
— Поддержала? Видишь, что ты натворила! Ты разрушила брак своей сестры! Они больше никогда не поженятся! А твою сестру никогда не возьмут замуж из-за твоей выходки.
Я промолчала. Но не потому, что мне нечего было ответить мачехе. Обезболивающее, которое прописал доктор, заглушил не только неприятные ощущения в ноге, но и мои эмоции. Обычное растяжение, ничего нового. Ничего, кроме позора,
