Диего и оказать нам всю свою поддержку, чтобы, так сказать, удержать его от штурма наших ворот. И не только ирландских королей, — продолжает он, — но и их союзников. Итальянцев и братву, о которых говорил Фланаган. У нас за спиной будет целая армия, если то, что он сказал, правда, и он настолько близок к одному из королей, как и предполагалось… Они не оставят его здесь умирать.
При этих словах мой отец потирает лицо обеими руками.
— Гребаный американец, — рычит он. — Даже не один из наследников их семей. Просто их лакей. Ты позволила себе это? О чем, черт возьми, ты думала, Изабелла?
Он снова поворачивается ко мне, и я отшатываюсь, хотя мой отец никогда в жизни не прикасался ко мне рукой до сегодняшнего вечера. Его гнев ужасен, и впервые это дает мне представление о том, как такой человек, как он, порой сохраняет свою власть. Я всегда видела только дипломатическую сторону моего отца, но сегодня все это ушло, сменившись волной гнева и страха.
Но я тоже зла. И я так же напугана.
— Я могла бы задать тебе тот же вопрос! — Взорвалась я, мои руки сжались по бокам. — Что ты делаешь? Ты обещал мне, что выдашь меня замуж за кого-нибудь моего возраста, за кого-нибудь, кто был бы добр ко мне! Это были твои слова, максимум за тридцать, и добрый! Диего стар, и, что еще хуже, он жесток. Ты знаешь, насколько он жесток. Вот почему ты сейчас дрожишь от страха, думая о том, как все исправить. Я всего лишь девушка, просто глупая девчонка, это то, что мне говорили всю мою жизнь, но теперь два самых могущественных человека в Мексике не знают, что делать, потому что я позволила кому-то другому засунуть в меня свой член? — Я фыркаю, когда лицо моего отца искажается и застывает в выражении, которого я никогда раньше не видела. — Похоже, тогда у меня вся гребаная власть.
— Следи за своим языком, когда говоришь со мной, дочь! Я растил тебя не для того, чтобы ты была шлюхой или так разговаривала со мной… — Он отступает назад, как будто может ударить меня в первый раз, но Анхель плавно встает между нами, как будто видит, к чему все идет, прежде чем мой отец успевает что-то предпринять.
— Диего — самый жестокий босс картеля в нашей стране и, возможно, даже за ее пределами! — Восклицаю я из-за спины своего брата. — И ты обвиняешь меня в том, что я не хочу выходить за него замуж?
Мой отец тяжело дышит, но отступает назад, явно пытаясь взять свои эмоции под контроль.
— Я не виню тебя за то, что ты этого не хочешь, но я действительно виню тебя за то, что ты такая глупая, безрассудная и…чтобы вот так пожертвовать своей ценностью, я…
— Это не единственная моя ценность! И я не хочу выходить замуж за человека, который думает, что это так… — Я начинаю кричать в ответ, но мой брат сердито машет на меня, все еще явно пытаясь растащить нас двоих.
— Это единственный вариант, — устало говорит Анхель, обращаясь к моему отцу. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы спасти ситуацию. Наши люди держат Фланагана, чтобы ему не взбрело в голову сбежать. Мы женим его на Изабелле, а потом…
— Ты прав. — Мой отец опускается в одно из кресел, внезапно выглядя на пять лет старше, его лицо осунулось от усталости. — Это единственный выход. Мы откажемся от предложения Диего, по возможности в частном порядке, и примем последствия. Мы попросим священника обвенчать ее с Найлом как можно быстрее, если потребуется, с помощью взятки. Мы воспользуемся преимуществами альянсов, которые могут нам предложить, и будем двигаться вперед. Это все, что мы можем сделать.
За весь этот разговор никто не спросил меня, чего я хочу. Мои отец и брат только и делали, что метались туда-сюда, как всегда, решая за меня мое будущее, что они могут со мной сделать, чтобы наилучшим образом послужить им. И хуже всего то, что я ничего не могу с этим поделать. Я не могу убежать, и мне негде спрятаться. У меня нет возможности построить для себя будущее. Я действительно в ловушке, и теперь я затащила Найла за собой.
Он возненавидит меня, с горечью думаю я, когда голоса моего отца и брата превращаются в глухое эхо, а мой разум замыкается в себе. Меня собираются принудить к браку хуже, чем с кем-то, кого я не хочу, с кем-то, кого я очень хочу, но кто будет презирать меня за то, что я с ним сделала.
Но даже это не так плохо, как Диего Гонсалес.
У меня такое чувство, что мое сердце разорвется на части, когда мой отец открывает двери кабинета, жестом приглашая нас с Анхелем выйти. Я вижу бурлящую толпу сразу за дверью, всех гостей, пытающихся разобраться в происходящем, Найла с одной стороны зала, окруженного охраной моего отца, и Диего с другой стороны с таким же убийственным выражением лица, разговаривающего со своими людьми.
— Продолжай идти, Изабелла, — строго говорит мой отец. — Пришло время все исправлять.
Я не хочу, но, как и во многих других вещах в моей жизни, у меня нет выбора. Я всегда думала, что у меня есть только один вариант и, в конце концов, было бы лучше вообще не выбирать.
Итак, я выхожу из кабинета навстречу своему неопределенному будущему.
ИЗАБЕЛЛА
— Нам нужно поговорить, Диего, — решительно говорит мой отец, когда он, я и Анхель подходим к другому мужчине и его охране. Краем глаза я вижу, как Найл пытается шагнуть вперед, то ли попытаться помочь мне, то ли ускользнуть, я не знаю, но я не могу представить, почему он хотел бы помочь мне, а не спасти свою шкуру. Только не после того, что я сделала.
Впрочем, это не имеет значения. Охранники моего отца не дают ему никуда уйти, поскольку грубый голос Диего возвращает мое внимание к нему.
— Ты собираешься попытаться отказаться от нашей гребаной сделки, не так ли, Сантьяго? — Отдать девушку в другой брак, чтобы держать моих собак подальше от твоей двери. — Он фыркает, его изборожденное морщинами лицо исказилось от гнева. — Я должен был заставить ее замолчать и забрать ее в любом случае, без колец и клятв, просто для мужского удовольствия, как и должно быть, или продать ее за кругленькую сумму. Она была принцессой, девственницей, но не более того, говорит он. — Его глаза жестоко сужаются. — Но она могла и солгать. Ее следует обследовать.
— Это не ложь, — устало говорит мой отец. — Я знаю свою дочь. Она говорит правду,
