казалось, не поверила. А потом отвернулась, едва сдерживая слезы.
Я плакать себе не разрешаю. Следую за Еленой на до боли знакомый второй этаж, минуя комнату, которая некогда была моей, и захожу в просторную детскую. Ее раньше здесь не было, значит, отец оборудовал специально для внуков. Даже жаль будет его расстраивать решением жить отдельно. Даже представить себе не могу, что выдержу нахождение с отцом дольше, чем на несколько дней. Я под его угнетающим взглядом слова лишнего сказать не смогу, не говоря уже о том, чтобы оставить с ним детей. Их воспитанием я как-нибудь займусь сама.
— Мальчишкам здесь понравилось, — говорит Елена.
Я это и сама вижу. Матвей и Давид, словно у себя дома, носятся по детской, радостно швыряя друг в друга мягкие квадратики.
— Детская Нади по соседству, — поясняет Елена. — Это чтобы мальчишки ее не будили.
— Хорошо.
— Мы приготовили вам полезный обед. Приказать накрыть на стол?
— Можете попросить принести в детскую? Не думаю, что дети захотят есть за общим столом в первый день. Здесь все для них новое.
— Боюсь, что нет, — сухо говорит Елена. — Тимур Владленович сказал, чтобы все ели за общим столом.
Я уже и забыла, что в доме отца все неизменно завтракают, обедают и ужинают всем семейным составом в специально отведенное для этого время. Удивляюсь лишь тому, что сегодня время подстраивают под нас.
— Тогда скажите, что мы спустимся через двадцать минут.
— Хорошо.
Пока няня уходит, быстро веду детей в ванную, а после достаю из сумки яблочные и банановые чипсы и вручаю по упаковке Давиду и Матвею, а Наде скармливаю банку пюре. Они проголодались с дороги, а мне, чтобы спуститься вниз, нужно немного времени. Умыться, нанести уход на лицо, подкраситься и переодеться, брызнув пару капель духов на запястья и ключицы.
— Мам… а это наш дедушка? — первым спрашивает Матвей.
— Дедушка.
— Он… какой?
Я на несколько мгновений теряюсь от этого вопроса, потому что не знаю, что отвечать детям. Врать им не хочется, так что сказать, что дедушка добрый и они обязательно с ним подружатся, у меня не поворачивается язык. За меня об отце говорит вошедшая Елена:
— Тимур Владленович приказывает вам спуститься.
Из-за длительного отсутствия я забываю еще об одной немаловажной детали — дети в этом доме всегда обедали отдельно от взрослых. Пришедшие на приемы, друзья или знакомые, неважно. Отец никогда не пускал детей за общий стол, считая звучащие за ним темы неприемлемыми для их ушей. Так что когда Надю пытаются забрать у меня из рук, я впервые проявляю настойчивость и непреклонность. Забрав детей из соседней столовой, перевожу их в общую и приказываю прислуге накрыть для них там.
Они удивлены и растеряны, но просьбу мою выполняют, хоть и не уходят далеко, явно ожидая, что когда появится хозяин, то все потребует перенести обратно. Я, честно говоря, тоже так думаю, но папа лишь недовольно кривится и отсылает всех, приступая к обеду.
Мы едим молча. Даже мальчики, обычно вечно болтающие, сейчас молча ковыряют филе рыбы в тарелке. Им здесь непривычно. Все же новый огромный дом и угрюмый дедушка не способствуют тому, чтобы они чувствовали себя здесь в своей тарелке.
— Если поели, можете идти в детскую, — разрешаю им не мучить себя, помня, что у меня в рюкзаке еще припасены перекусы, да и к Иванне Львовне всегда можно будет обратиться. Она раньше часто приносила мне всякие вкусности из кухни в комнату.
— Расписание тебе сегодня принесут в комнату. Оно у нас не изменилось, но если ты забыла… — начинает отец, но я тут же его перебиваю.
Снова своевольничаю, не желая слушать дальше.
— Мы не останемся здесь надолго, папа. Я хочу свое жилье. Небольшой частный дом. И няню я найму самостоятельно.
— С чего ты решила, что я соглашусь? Я рассчитываю познакомиться с внуками, породниться с ними, да и мальчики требуют сильной мужской руки. У тебя, насколько я помню, с этим не наладилось.
— Я все еще замужем за Динаром.
— Кстати, об этом…
После измены Динара отец оказался единственным человеком, способным мне помочь. Я обратилась к нему, но в обмен на помощь он попросил об услуге. Я должна была уехать и привести себя после родов в порядок, а после вернуться и занять Динара разводом, пока отец будет налаживать бизнес, которому мой муж почему-то пытается вставлять палки в колеса.
Я знаю, что нужна отцу, поэтому рискую выставить свои требования. Если мне нужно часто видеться с Динаром и трепать ему нервы во время развода, то у меня должна быть спокойная стабильная обстановка дома, а это невозможно, пока я нахожусь здесь.
— Завтра в три у тебя назначена встреча с Динаром, — ошарашивает новостью.
— Он знает, что я вернулась? — спрашиваю, чувствуя, как в горле нарастает ком.
— Нет. Сделаешь ему сюрприз, придя в ресторан вместо меня.
— Мама! — Давид дергает меня за подол платья, теряя терпение.
— Что такое?
— Я хочу на улицу, а она говорит, что нельзя.
Она — это у него няня Елена. По имени он ее называть отказывается, да и в принципе контактировать не сильно горит желанием, а у меня через два часа встреча. Та самая, при мысли о которой внутри все от страха сжимается. Не знаю, чего я больше боюсь. Реакции Динара на мое появление, на мою просьбу дать мне развод или… увидеть равнодушие.
Готовлю себя даже к такому исходу событий. С одной стороны, Давид говорил, что Динар нас ищет, с другой… Меня не было почти год. Это большой срок, чтобы… забыть. Чувства могут угаснуть. Впрочем… чувства были только у меня, и они, к сожалению, продолжают гореть, хоть пусть и не с такой силой, как прежде. Приправленные горечью предательства, но не выгоревшие в пепел.
Я боюсь равнодушия не столько из-за себя, сколько из-за дочери. Она — маленькая копия отца, как и Матвей. У нее, несмотря на то что она не видела ни разу родного отца, его повадки. Когда она улыбается, уголки ее губ точно так же приподнимаются, а нос смешно морщится, как и у Динара. И это лишь капля в море. Если посадить рядом с Динаром Надю, то не останется ни малейших сомнений, что она — его дочь. Не представляю, как переживу, если он не захочет на нее даже посмотреть.
И представить боюсь, что буду делать, если захочет. Как его остановить? Как ему
