давлю их на корню, потому что едва только начинаю раскручивать, как внутренности завязывает в узел.
— Дети будут со мной.
— Вот как… Значит, ты все решила?
— Мне не нужны деньги, бизнес, ничего… только твоя подпись на документах о разводе.
— Я рад. Только знаешь, в чем дело… мне это не нужно.
Ясмин теряется. Пробегает взглядом по скатерти, закусывает губу. Впервые за вечер ее собранность летит коту под хвост, она дезориентирована и не знает, что отвечать. А я не могу понять: у нее был заученный, написанный кем-то текст, или она от души толкала речь о разводе и что ей ничего не нужно?
Подозреваю, что так и есть. Ее теперь папочка всем обеспечит. Или же этот… бывший ее Давид. Но холодность эта вся, собранность… Ясмин умеет меняться, это я за время жизни с ней хорошо усвоил. Она подстраивается под обстоятельства, но неужели так быстро? Даже года не прошло, а она уже забыла все?
Я вот так и не смог. Ни ее из мыслей вытравить, ни о детях не думать. Она их у меня забрала нечестно. Можно сказать, украла. Я каждый день приезжал домой и подхватывал сыновей на руки, играл с ними, был, может, и не идеальным, но хорошим отцом, а она их увезла, ни слова не сказав.
Я снова пью из стакана и неотрывно смотрю на то, как Ясмин пытается взять себя в руки. Я могу сейчас гнуть дальше, но я молчу. Я хочу понять, все, что она говорит, это от души или отрепетировано? Если второе, то кто ее спичрайтер? Сомневаюсь, что она это сама. Как-то оно… искусственно.
— А что тебе нужно?
— Семью свою хочу обратно.
— Ее больше нет.
Уверенно, серьезно, ни грамма сомнений.
— Ты думаешь, я готов оставить себе деньги и бизнес в обмен на детей?
Она молчит. Поджимает губы недовольно. Знает же, что нет.
Меня что-то в ней смущает. Я все пытаюсь понять, что именно. Наверное, то, что она вот такая…
Слишком изменилась с момента, когда мы виделись последний раз.
И дело даже не в одежде, не в манере держаться, хотя даже это изменилось. От прежней улыбчивой и жизнерадостной Ясмин, которая смотрела на меня с теплотой и безграничной любовью во взгляде, не осталось и следа. Передо мной — деловая женщина. Если бы не знал, что у нее трое детей, запросто подумал бы, что карьеристка до мозга костей. Ее точно дрессировали. Вопрос только — кто?
В то, что сбежала она с этим Давидом, не верю. Ничего у нее с ним не было, иначе бы так она не изменилась. Любовь меняет женщину, но не на холодную глыбу льда. А Ясмин сейчас именно такая. Ледяная словно, неживая. Даже не верится, что когда-то хотел такую женщину рядом. Внешне она похожа на тот идеал, о котором я мечтал — красивая одежда, брендовая сумка, украшения известных модных домов. Я хотел, чтобы Ясмин была такой, но с тем взглядом влюбленной дурочки.
— Если хочешь развод, оформим совместную опеку. Я хочу проводить с детьми половину времени.
— Это невозможно.
— Значит, и развод между нами невозможен.
— Динар…
Ее голос ломается.
Я готов давить дальше, но в этот момент на мои плечи ложатся чьи-то руки, а над головой раздается звонкое:
— Динар… я пришла.
На стол ложится блокнот, на соседний стул приземляется Карина.
— Я так понимаю, концепция встречи слегка изменилась? — спрашивает, замечая за столом отнюдь не отца Ясмин.
Замечаю, как вспыхивает взгляд жены, как шумно она втягивает воздух и смотрит на Карину. Ничего не прошло, да, милая? Снимай же маску, ну… начнем сначала.
Ясмин
И без того тяжелый разговор усложняется подоспевшей Кариной, которую на первой же встрече с мужем я никак не ожидала увидеть. Она подходит к нам и как ни в чем не бывало кладет руки ему на плечи. Ласково ведет по ним, улыбается, а затем стреляет в меня взглядом, в котором вижу неприязнь и превосходство.
Да-да, ты с ним, а я так…
Развод пришла просить.
Отворачиваюсь, но тут же беру себя в руки и равнодушно смотрю перед собой.
На нее больше не обращаю внимания. Она — пустое место. Подстилка моего мужа, возомнившая себя чем-то большим.
— Оставь нас, — равнодушным холодным тоном высекает Динар.
Мне стоит титанических усилий не усмехнуться. Не хочу показывать, что меня хоть каплю тронули его слова к ней. Мне безразлично. Я не буду опускаться до ее уровня и строить из себя непонятно что.
Она поднимается со своего места. Тихо, спокойно, разве что взгляд выражает такой лед и холод, что внутри все сжимается. Она смотрит на меня, уже когда оказывается у Динара за спиной. Так не смотрят женщины, которые только работают. Так смотрят те, кто сходит с ума по мужчине. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Точно таким же я смотрела когда-то на тех, кто оказывал Динару знаки внимания, кто позволял себе чуть больше, чем простой флирт.
Впрочем, долго радоваться у меня не получается. Как только Карина уходит, Динар сосредотачивает на мне все свое внимание. Смотрит пристально и даже немного строго. Непонятно совершенно, о чем вообще думает.
— Год, Ясмин. Нашей дочери скоро год, а я понятия не имею, как она выглядит, — зло чеканит муж.
Я отшатнулась. Его обвинения сейчас звучат, как раскат грома на ясном небе. Я их не ожидала, не подготовилась. Обвинять, учитывая сложившиеся обстоятельства, должна была я.
— Ты сам в этом виноват.
Пытаюсь перейти в нападение, но он резко поднимается с кресла, сжимает челюсти и нависает надо мной несокрушимой скалой. Я вскидываю взгляд. Учусь в его присутствии быть равнодушной хотя бы внешне. Внутренне во мне все еще бушует ураган.
Особенно после того, как минуту назад отсюда ушла его любовница. Та самая, из-за которой мы разошлись.
— Ты думал, я прощу тебе другую женщину? — уточняю холодно.
В самых страшных снах не могу себе представить, как прощаю Динара. После того, что видела? После того, как он, едва я уехала, спокойно утешился в объятиях другой?
— Я хочу увидеть дочь.
— Это невозможно. Она осталась в другой стране, — вру почти без фальши.
Если Динар узнает, что я привезла дочку с собой, он может передумать насчет развода, а я хочу его получить, потому что знаю, что он по-прежнему спит со своей секретаршей. Господи, неужели за это время не нашлось никого хотя бы немного менее подлого? Она ведь отправила мне
