расставлены, правая рука со стаканом покоится на широком, обтянутом кожей подлокотнике, вторая поглаживает подбородок.
Демьян Обласов.
В городе его называют Демон.
Миллиардер, которому принадлежит едва ли не половина города.
От брата я слышала, что он платит хорошие деньги за нехорошие вещи. Но мой младший брат любитель поболтать о том, о чём лучше молчать. Мама ему не раз об этом говорила.
И вот я, в платье и короне, стою перед ним, готовая свалиться в обморок от страха.
— Подойди ближе, — голос тихий, хрипловатый, но я глохну от него в этой мёртвой тишине.
Сжав пальцы в кулаки, медленно ступаю по ковролину. Делаю несколько шагов и останавливаюсь. Сердце в груди бьётся так сильно, что мне кажется, что грудная клетка вздрагивает.
— Ещё ближе. — Голос ровный, но я отчётливо чувствую в нём глубокую угрозу.
На мгновение прикрываю глаза.
Нужно попытаться заговорить с ним. Убедить.
Но в чём?
Что нельзя вот так брать то, что хочется? Что человек — не игрушка?
Плевал он на мою мораль. Передо мною не маленький мальчик, чтобы учить его.
Но я всё же попытаюсь. Осталось выбрать момент.
Делаю ещё несколько небольших шагов и снова замираю. Я в паре метров от него, ближе уже некуда.
Расстояние между нами небольшое, и я могу рассмотреть его. Не сразу получается определить возраст.
Сколько ему? Тридцать пять? Сорок? Больше?
Полутьма скрадывает возраст, но он явно не стар.
Широкое лицо, выдающийся подбородок, густые брови, крупные глаза. Темные. И взгляд тяжёлый, словно плита бетонная.
Он смотрит, не моргая, а мне хочется сжаться до размеров точки. Чувствую себя бабочкой, приколотой к стене.
— Сними платье. Трусы и корону оставь пока.
Давлюсь воздухом.
Смысл сказанных слов будто не сразу доходит до меня. А когда осознание накрывает, я чувствую, как ноги становятся слабыми, а желудок сжимается.
А если меня тут перед ним вырвет на ковёр, мне разрешат уйти?
Мысль шальная, но я понимаю, что Демьян Обласов не тот, с кем такие игры прокатят. Дай Бог мне тогда отсюда живой и невредимой выйти.
— Я… — голос подводит. Горло будто кто-то рукой сжал, — я… не буду этого делать.
Тишина в ответ. Воздух будто откачали в комнате.
Только стук собственного пульса в ушах.
Обласов продолжает смотреть своими чёрными глазами прямо в душу. Выжигает там всё до пепла.
Он медленно подносит к губам стакан и делает глоток. Янтарная жидкость слабо колышется в стекле.
— Что ты сказала? — снова спокойно. Но от этого спокойствия веет такой опасностью, что я задыхаться начинаю.
Сглатываю сухой комок в горле, будто там перекатиполе с острыми шипами. Больно.
— Я сказала, что не буду перед вами раздеваться, — повторяю и едва сдерживаю порыв с криком броситься к двери.
Но нельзя дразнить хищника. А именно таковым и является Обласов.
— Почему? — спрашивает тихо. Почти вкрадчиво.
Дыши, Милана. Просто дыши. Другого сейчас тебе и не дано…
— Не хочу.
Мой голос похож на шелест. Твёрдо сказать не хватает смелости.
Но Обласов слышит. Он прекрасно слышит каждое слово в этой стеклянной тишине. И первый раз тоже всё услышал.
Он снова выдерживает паузу, а я чувствую, как у меня немеют от напряжения не только кончики пальцев, но и губы. Мышцы спины ломит от напряжения.
Обласов поднимается с кресла, не отрывая от меня пугающего взгляда.
— У меня есть традиция — трахать королеву красоты. Сегодня королева ты, девочка. Это значит, что трахать сегодня я буду тебя. И мне похую, чего ты хочешь, — к моему ужасу его пальцы ложатся на пряжку ремня и медленно начинают его расстёгивать. — Так что сними херово платье, встань на колени и отсоси у меня. Для начала.
Я превращаюсь в соляной столп. С ног до головы каменею.
Чувства обострены настолько, что мне кажется, будто моя обнажённая кожа на плечах ощущает прикосновение воздуха.
Я словно оголённый провод.
Мысли в голове мечутся.
Что делать?
Боже, что же мне делать?
Горло саднит. Я пытаюсь сглотнуть, но получается с трудом.
Чувствую, как по щеке сползает одна слеза, теряясь солью на губах.
Обласов прищуривается. Смотрит на меня со смесью удивления и раздражения.
— Ты чего сопли распустила, королева?
Это “королева” звучит с таким презрением, так уничижительно.
А всего меньше, чем час назад, я летала от гордости и счастья, что меня так назвали.
Титул Королевы Красоты!
Масштабный частный конкурс, в который инвестировали известные люди страны!
Для многих девушек он воспринимался даже престижнее, чем одноимённый международный.
И сейчас это “королева” как ком грязи в лицо.
— Я… — говорить невероятно сложно. Я буквально задыхаюсь от страха перед этим человеком, — я… не хочу этого делать. — Смотрю на него, чувствую, как глаза наполняются слезами. — Пожалуйста. Я не хочу…
Надеяться, что он услышит, что внемлет, не имеет смысла.
Ему плевать на мои просьбы.
У него ведь традиция — трахать королеву. Так он сказал.
Я перестаю дышать, когда Обласов, негромко хмыкнув, делает ко мне неспешный шаг. Тихо вскрикиваю, когда его жёсткие пальцы сжимают мои скулы.
— А о чём ты думала, девочка, когда шла на этот конкурс? М?
— Я просто… — он сжимает скулы чуть сильнее. Не могу сказать, что мне больно, скорее унизительно, но я настолько заледенела от страха, что сопротивляться не решаюсь.
— Просто что? — чеканит каждое слово. — Ещё скажи, что ты не в курсе, зачем тёлки туда идут — продать себя подороже. Найти спонсора, который будет содержать их и пользоваться сладкой дыркой, когда вздумает и как вздумается.
Он убирает руку, но не отходит. Продолжает гипнотизировать взглядом, стоя так близко, что я отчётливо слышу лёгкий запах алкоголя от него и нотки парфюма.
— Я ничего такого не хотела, — шепчу, опустив глаза, его взгляд давит так сильно, что даже в лицо ему смотреть сложно. — Я не собиралась участвовать. Подруга повредила ногу прямо перед конкурсом, и попросила занять её место.
— Подруга, говоришь… — тянет. — Рыжая такая, на хорька похожа?
Богдана действительно рыжеволосая, а лицо у неё узенькое, нос острый. Но… откуда он знает её?
— Сучку ведь предупреждали, но она грамотно соскочила. Ладно, с ней потом. Не суть.
Предупреждали?
О чём?
Что значить с ней потом?
— Как тебя зовут? — мне кажется, голос мужчины становится немного мягче. Это даёт хоть призрачную, но всё же надежду, что он меня отпустит.
— Милана.
— Ми-ла-на, — протягивает, и у меня появляется стойкое ощущение, что он только что испачкал моё имя. — Ты целка, что ли?
Снова не выдерживаю его взгляд и опускаю
