Женщины-ослицы — это преимущественно существа с неглубоким разумом, нелогичные в действиях, всегда конфузятся и краснеют. Они много едят, спят, требуют сексуальных наслаждений.
Женщины обезьяньей натуры любят флиртовать, непостоянны в любви.
Женщины-вороны чрезвычайно хитры, никогда и никому не доверяют, обладают острым умом, энергичны и метки“.
Дамодар дочитал страницу, но так и не понял, к каким женщинам относится Амбапали. Куртизанка казалась юноше слишком совершенной, чтобы ее можно было отнести к какому-нибудь из типов.
На другой день он снова пришел к Амбапали.
— Дела идут отлично, — воскликнула она, встречая его. — Тебя ждут у Камасвами — это богатейший купец в нашем городе. Если ты понравишься ему, он возьмет тебя к себе на службу. Будь умен, смуглый брахман. Я устроила так, что о тебе рассказали ему другие. Будь любезен с ним, он обладает большим влиянием. Но не скромничай слишком. Я не хочу, чтобы ты стал его слугой, ты должен быть с ним на равной ноге, иначе я не буду довольна тобой.
Дамодар весело поблагодарил ее.
— Милая Амбапали, — сказал он, — когда я пришел к тебе вчера, я сделал первый шаг. Я открыл в себе твердое намерение научиться любви у прекраснейшей из женщин. А с той самой минуты, как я возымел это намерение, я знал, что сумею его выполнить. Я знал, что ты мне поможешь, — знал уже с твоего первого взгляда.
— А если бы я не захотела?
— Но ты захотела. Смотри, Амбапали: если ты бросаешь камень в воду, то он быстро, кратчайшим путем, идет ко дну. Так же точно поступает и Дамодар, когда он ставит себе какую-нибудь цель. Дамодар ничего не делает, он только ждет, мыслит, постится, но он проходит через существующее в мире, как камень через воду, ничего не предпринимая для этого, не шевельнув пальцем.
Амбапали внимательно слушала. Ей нравился его голос, нравился его взгляд.
— Может быть, так оно и есть, как ты говоришь, мой друг, — тихо произнесла она, — а может быть, все дело в том, что Дамодар — мужчина, и его взгляд нравится женщинам, а потому счастье идет ему навстречу.
Дамодар попрощался с ней поцелуем. Их губы слились, и по телам пробежала страстная волна.
— Пусть будет так, как ты сказала, моя наставница! Хотел бы я, чтобы взор мой всегда нравился тебе, чтобы ты всегда приносила мне счастье!
Он ушел, а Амбапали захотелось поцеловать его отражение на воде, на вечном течении жизни, которое он научился проходить насквозь, не отклоняясь…
В скором времени Дамодар преуспел на новом поприще. И ежедневно, в назначенный час, он посещал прекрасную Амбапали, хорошо одетый и обутый, а скоро стал приносить ей и подарки. Многому научили его ее алые умные уста. Многое поведала ему ее нежная, гибкая рука. Особенно любил он, когда ее пальцы соединялись, образуя хамсайю — головку лебедя.
Он, благодаря Амбапали, основательно усвоил правило, что нельзя получать наслаждение, не давая его, что каждый жест, каждая ласка, каждое прикосновение и взгляд, даже малейшее местечко на теле, имеют свою тайну, пробуждение которой доставляет сведущему особое счастье.
Он узнал, что существует всего девять вариантов соединения мужчины и женщины. Но что проявляться они могут в бесконечности самых разных форм. Позы „лиана“, „манматхаприя“, „чарунарикшита“, „стхита“ перестали быть для него тайнами.
Амбапали поведала своему другу, что влюбленные после празднества любви не должны расходиться без проявления своего обоюдоострого восторга, что каждый должен иметь в такой же степени вид побежденного, как и победителя, так, чтобы ни у кого не могло возникнуть чувства пресыщения и пустоты или неприятного ощущения, будто он злоупотреблял податливостью другого или сам был слишком податлив.
И как бы ни менялось его настроение, он всегда возвращался к прекрасной Амбапали, изучал искусство любви, предавался культу наслаждения, в котором понятия „давать“ и „получать“ неотделимы.
Однажды он заметил ей:
— Ты похожа на меня, ты не такова, как большинство людей. Ты — Амбапали, и только! У тебя, как и у меня, внутри есть тихое убежище, куда ты можешь уйти в любой час и чувствовать себя дома. Лишь немногие имеют это убежище, а могли бы иметь все.
Амбапали взглянула на него с улыбкой.
Дамодар замолк, и они предались любовной игре — одной из тех тридцати или сорока игр, которые знала Амбапали. Тело ее было гибко, как тело ягуара, как лук охотника. Тому, кто учился любви у нее, открывались многие наслаждения.
Со страстным нетерпением любовники щипали и царапали друг друга. Знаки в виде полумесяца остались вокруг пупка Амбапали, а кривая линия, называемая тигровым когтем, вспыхнула на груди Дамодара.
Долго играла куртизанка с Дамодаром, то привлекая, то отталкивая его, то беря его силой, обволакивая его целиком и наслаждаясь его мастерством, пока он не почувствовал себя побежденным и не почил в изнеможении рядом с нею.
Гетера склонилась над ним, долго глядела на его лицо, в его утомленные глаза.
— Ты лучший из возлюбленных, каких я когда-либо видела, — заметила она задумчиво.
И он ушел, потому что путь его лежал дальше.
А через много лет Амбапали, вспомнив стихи юного брахмана, написала свои строки:
Мои глаза мерцали драгоценными
камнями
Под сенью темных век и загнутых ресниц.
Но старость подошла — мои глаза
померкли.
Нежны и мягки были руки мои,
Украшенные дорогими кольцами,
Теперь же, в старости,
Они похожи на скрюченные корни.
Как полированное золото,
Прекрасно было тело мое,
Теперь от старости
Оно и сморщилось, и ссохлось.“
Из старого, покрытого черными несмываемыми точками зеркала на Анастасию смотрела светлоглазая девушка в сари. Но она не знала тридцати способов любовных игр, не владела любовью как искусством. Любовь для нее — всего лишь „художественная самодеятельность“. Настя вспомнила, как когда-то Соумен посетовал: „Ваши девушки не умеют быть возлюбленными. Они быстро устают и засыпают.“ — „А ваши?“ — спросила Настя. „А наши любят всю ночь напролет“, — таков был ответ. „Ваши девушки любят с вечера до утра уже несколько тысячелетий напролет,“ — мысленно обратилась Настя к индусам. Но они не могут слышать ее, потому что в Индии уже долго длится ночь, и они заняты сотворением своего древнего искусства.
А вот Настасье не спится. Кофе и сигареты развеяли даже слабые намеки на дрему. В комнату бесшумно вплывал мутный свет, спутник всех женщин. В час полной луны все женщины становятся немножко ведьмами, а немножко — богинями. Она знала, что и египетская Изида, и греческая Артемида были божествами Луны. Ночью все женщины отсылают на спутник Земли свои души. И Селена учит их сиять отраженным светом. А собственно, чему еще она может научить? Где-то Настасья читала, что эти женские души сопровождают в ночных космических путешествиях души их любимых кошечек.
