Подошёл к Рите. Она обняла меня. Прижалась влажной щекой к моей щеке. Молчала. Я понял, что она плакала и старательно прятала от меня слёзы. Мне вдруг стало жаль её. Захотелось погладить по голове, словно маленького ребёнка, рассказать сказку. Можно пообещать золотые горы. Но отец учил не давать ложных надежд. Я с самого первого дня предупредил, что между нами только секс и ничего более.
— Поцелуй меня, — попросила Марго.
Я повернул голову, и наши губы встретились. Она целовала жадно, словно прощалась. Я гладил её волосы, а сам почему-то думал о Маске. Кто она: красавица или уродина, умная или глупая, свободная или занятая? Что в ней было такого: прошло уже столько дней, а я никак не могу выкинуть из головы? И как она связана с цыганкой и Любой? Почему именно с Любой? Не знаю. Мне казалось, что ответ крутился на поверхности, но мне не удавалось его распознать.
Свят правильно сказал: не Маска мне нужна — моё уязвлённое самолюбие требовало возмездия. Это Изольда Свята надоумила. Скоро он вообще перестанет думать своей головой. Только и слышно: «Изольда то, Изольда сё». Прям не Изольда, а Дом Советов. Вчера звонила Роза Наумовна и рыдала. У них помолвка сорвалась. Свят со своей Снегурочкой явился. У Изольды с той, которую отец выбрал, весовые категории разные.
А Барби добавила, если бы Маска вернулась и рассекретилась, то я сам бы от неё сбежал. Кто знает, может и вправду потерял бы интерес. Она сбежала, как будто я — монстр и собирался её съесть.
Не сразу заметил, что мы уже не целуемся. Рита пристально смотрела на меня. Уличный свет падал на её лицо, отчего оно приобретало мистические черты.
— У тебя есть другая? — спросила она. — Ты меня разлюбил?
— Нет, пока нет. Но… Другая может появиться в любой момент. Я не любил тебя, как и ты меня. Мы встречаемся, занимаемся сексом и расходимся. Отношения без обязательств. Всех устраивает, — я всегда был с ней предельно честен.
— Меня не устраивает. Я люблю тебя, — завела она свою любимую песню.
Она думала, будто я не знал, что, кроме меня, она ещё пару-тройку любила. Беседовал с ними лично. Объяснял, на чьё покусились.
— Ты замужем, — коротко бросил я.
— Ты только скажи, и я уйду от него.
Вот ещё одна причина, по которой я не тороплюсь заводить постоянные отношения. Не хочу, чтобы на меня вешались только из-за количества нулей на моём счёте. Сейчас все женщины хотят только одного: богатенького Буратино. Да и парни из низших слоёв тоже в поиске богатых невест.
Чтобы прекратить бессмысленный разговор «любит, поцелует, замуж возьмёт, к чёрту пошлёт», я заткнул её рот поцелуем. Пытался представить, что целую Мышку-малышку. Но у Маски другие губы. Нежные. Мягкие. Неискушённые. Сладкие, как лесная земляника.
Поцелуи Риты иные. Она напирала, хотела быть главной.
Моя рука запуталась в волосах женщины. Волосы. У Мышки-малышки волосы, словно светились изнутри. У них редкий оттенок слоновой кости или дорогой матовой бумаги. На ощупь, словно шёлк. И пахнут розой.
Волосы Риты жёсткие. От них пахнет химией. Я как-то спросил, помнит ли она настоящий цвет своих волос. Она тогда засмеялась и сказала, что не помнит ни цвет, ни длину. А вдруг у Маски тоже наращённые волосы?
Грудь Маргариты не помещалась мне в руку. Её соски, словно кутята тыкались мне в ладонь. Она всегда готова ко мне. А Мышка? Какая у неё грудь? Наверно, маленькая, аккуратная. И сосочки, должно быть, как две пуговки.
Мне нужна была разрядка. Я слишком много думал про Мышку-малышку. Представлял её, представлял, как брал её. Мне казалось, что схожу с ума. Я стал приглядываться на улице к цыганам. Почему-то решил, что Мышка и цыганка одна и та же девушка. Бред. Не могла же она притащить ворох костюмов на маскарад.
Пока Рита вылизывала каждый участок моего тела, я думал о Маскараде. Неожиданно вспомнил, как Свят вместе со своей Снегурочкой сожрал конфетку. Пытался сдержаться, но выходило плохо. В итоге я начал ржать. Марго обиделась и сказала, что могу закончить и без неё. Пришлось соврать, чтобы сгладить неудобный момент: сказал, что вспомнил лицо ректора, когда он сегодня зашёл на кафедру.
— Рита, мне завтра понадобится твоя кафедра. Надо будет позаниматься с Барыгиной. Что она за личность? — спросил я, когда мы стали одеваться.
Рита удивлённо посмотрела на меня:
— Демьян, только не говори, что ты увлёкся этим ботаником без пола. Зачем она тебе?
— Ректор её включил в команду.
— А, тогда понятно. Умная, даже слишком. Была бы глупее, может, жилось бы ей веселее. Робкая. Держится особняком. Много молчит.
— Ты точно говоришь про Барыгину.
— Не Барыгина, а Бурыгина.
Точно! Я хлопнул себя по лбу. «Я не Барыгина, а Бурыгина!» мысленно передразнил девушку. Робкая. Ни фига себе. Обозвала меня Засоскиным. Ну ничего, завтра я поставлю на её худенькой шейке огромный засос. Чтобы запомнила, как над моей фамилией издеваться. Ещё в садике я научил других почтительно относиться к фамилии «Ососов».
Вот интересная девчонка. У меня теперь в голове сплошная каша: Мышка-малышка, цыганка и Барыгина, то есть Бурыгина.
Вот последняя страшненькая, но есть в ней что-то такое… Схожее с Мышкой. Я даже, грешным делом, подумал, уж не она ли. Но Маска была маленькая и худая. Эта тоже невысокая, но мне кажется выше, чем Мышка. Я наклонялся, когда пили на брудершафт и когда целовал. Глаза у Мышки, словно два изумруда. У этой за очками не видно. Да и очки Мышка не носит.
А главное — волосы. Эта тоже светленькая, но не такой цвет. Или такой… Но родинки-то нет.
Родинки. Вот найду, кто распространил слух, что я по родинкам страдаю, заставлю по всему телу их горохом наколоть. Теперь куда не идёшь, то и дело слышишь:
— Демьян, смотри!
И показывают мне то уши, то шеи, то руки. Словно я дежурный по чистоте. Хорошо, что ещё "там" не додумались нарисовать.
— Рита, я смогу рассчитывать на тебя на завтра? Мне кафедра нужна будет. Хочу заняться Бурыгиной, чтобы никто не мешал.
— Сможешь. Но я буду тут же. Не буду тебе мешать. Смотри, сильно не перезанимайся, чтобы ненароком она не влюбилась в тебя.
— Чего так? Опасаешься конкуренции?
Глава 17. От Любы
Я лежала на кровати с открытыми глазами. Белый потолок почему-то качался. Верка сказала, что так у меня стресс выходил. А Изольда, что закусывать надо, когда пьёшь. Права, конечно, Вера. Можно подумать, что я часто пью. Я же не знала, что там был не сок.
Боже, до чего же плохо. Умереть бы и воскреснуть только завтра. А потолок всё качался и качался.
Вот скажите на милость, ОН что, специально явился в общагу, чтобы меня доставать? Не-на-ви-жу! Только подумала о нём, и по голове словно молотком ударило.
Зато прочувствовала коматоз в чистом его виде. Больше ни капли спиртного! Ну его, оно того не стоит.
А всё ведь из-за Демьяна. После его намёка на засос у меня в горле пересохло. Я схватила первую попавшуюся бутыль и плеснула себе в стакан. Изольда, вместо того, чтобы выхватить, стояла и молча глазами хлопала.
А дальше… Не помнила я, что было дальше. Голова раскалывалась…
Осмотрела комнату. При каждом повороте глаз боль простреливала прямо в мозжечок. Поднялась, чтобы налить себе воды, но тотчас показалось, что комнату кто-то наклонил, и кровать поехала в сторону. Пришлось лечь обратно. Порой казалось, что подо мной гамак. Язык во рту распух и уже не помещался на прежнем месте. Если в ближайшее время соседки не вернуться, я умру от обезвоживания.
Полный треш. Хуже бывает только в крематории.
Наконец-то дверь открылась, и в комнате показалась Вера.
— Как дела, малолетняя пьянчужка? — спросила она, смеясь.
Я только поморщилась. Издевается. Ладно, я припомню ей. Отвернулась демонстративно, чтобы высказать призрение.
Вера тем временем, скинула одежду, подошла ко мне со стаканом какой-то жидкости.
— Изольда сказала тебя этим напоить.
Я понюхала. По запаху это напоминало алкогольный рассол. Хотела ответить, но язык отказывался мне повиноваться. Пришлось подчиниться.
