На вкус жидкость оказалась не такой противной. Кисловатой. Как ни странно, вскоре мне полегчало, и я уже была способна говорить.
— Что это? — спросила я у Веры.
— Не знаю. Какое-то ноу-хау Изольды. Придёт, спросишь сама.
— А где она?
— У Свята. Ты же вчера её выгнала.
— Кого? Её? — спросила я и тут же покраснела. Не, я не могла так поступить с подругой.
— А кого ещё? И Свята. Сказала, чтобы убирался за своим господином и больше носа здесь не показывал, а не то ты за себя не ручаешься.
Если бы голова не болела, я бы заржала в голос. Я представила, как при моём росте в метр с кепкой я нападала на двухметровый шкаф.
— Ты, ты. Изольда только и успевала тебя от него оттаскивать да отнимать тапочек.
О боги! Завтра надо мной весь университет смеяться будет. Демьян точно проходу не даст.
— Не знаешь, ректор на месте? — спросила я, направляясь нетвёрдой походкой к двери.
— Ты к ректору в таком виде? Я сказала, что ты приболела. За один прогул тебя не выгонят.
— Меня мажоры теперь уничтожат, — выдохнула я. — Буду к дому поближе переводиться. А пока академ возьму.
— Никто тебе академ после первого полгода не даст. С чего ты взяла, что Свят побежал кому-то докладывать? Он вчера перехватил тебя поперёк пояса, уложил на кровать, а Изольда посиделки к Игнату в комнату перенесла. Пока она по хозяйству справлялась, сестра Свята около тебя сидела. Они нормальные ребята. Варвара сказала, что не раз уже брата выхаживала. Ты ей говорила, что ты, вообще-то, девушка порядочная, не пьющая. И предлагала свою защиту. Если этот хлыщ под фамилией Ососов назовёт её ещё хоть раз Барби, ты его уничтожишь.
— Я? Сестре Свята? А что я ещё говорила? — спросила я осторожно.
— Что Демьяна ненавидишь всеми фибрами своей души, и пусть он только попадётся на твоём пути, порвёшь на лоскутки.
Я застонала от этих слов. Теперь точно Демьян МЕНЯ порвёт на эти самые лоскутки.
В комнату вплыла счастливая Изольда.
— Ну что, наша отважная Жанна д’Арк, я тебе овсянку сейчас сварю. Сил будем набираться. Имей в виду, я сегодня дома сплю, — сказала она смеясь.
Вскоре мы уселись за общим столом и принялись уплетать дымящуюся овсяную кашу. Мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Прямо чувствовала, как она нежно скользила по пищеводу, принося ему облегчение.
— Изольда, ты же не умела готовить, — вспомнила я.
Всегда, когда дежурной по кухне была Изольда, она приносила какие-то салатики из столовой или покупала Доширак.
— Как не умела? У меня мама повар. Просто не для кого было готовить. Смысла в жизни не было, — заметила она философски.
— Понятно, ты у нас влюбилась. Вот так и теряем лучших друзей, — выдала Вера. — Ладно Изольда! А ты-то, Любка. Ты чего, в этого мажора втрескалась?
— Ничего я не втрескалась. Выдумали тоже, — сказала я и тут же закашлялась. — Поперхнулась из-за вас. Это просто потому что… Потому что он первый, с кем я поцеловалась по-настоящему в жизни.
Мы доели кашу, обсуждая молодых людей. Я не могла не признаться себе, что при виде Демьяна у меня все внутренности куда-то опускались и в животе становилась пустота. А в ней кто-то невидимый щекотал пёрышком, отчего захватывало дух и выбивало почву из-под ног. Да, пусть я реагировала на него неадекватно. А он? Он сам? Принялся искать Маску. Разве взрослый серьёзный человек будет искать неизвестную ему девицу только потому, что она его обманула на карнавале? Вот чего тоже прицепился?
Девушки убирали посуду, а я наблюдала. Вдруг раздался тихий вежливый стук, и в комнату вошёл Игнат.
— Как ты? — спросил он участливо.
— Нормально.
— Люба, ты это, дай конспекты, пожалуйста. У меня завтра пересдача. Я обещаю, что это в последний раз. Всё, что хочешь сделаю.
Я задумалась. Что бы такого у него попросить. Неожиданно в ход моих мыслей, которых в голове было непривычно мало, а расстояние между оставшимися стало огромным, вмешалась Изольда:
— Поцелуй её, тогда она тебе даст конспекты! — произнесла она торжественно.
— Чего? — не поняла я.
— Целуйтесь! Ты же сказала… В общем, клин клином выбивают. Давайте, чего медлите!
Игнат стоял в центре комнаты и глупо улыбался. Неожиданно он спросил:
— С ней целоваться? Вы смерти моей хотите? Я лучше орангутанга поцелую. Он ядом меня не отравит.
— Целуй! — значит орангутанг лучше меня! Этого я простить не могла. — Кому говорят, давай, целуй.
Я подошла к нему. Выставила губы уточкой. Вытянула шею. Подождала. А он так и стоял с глупой улыбкой.
— Ну, ты чего? Целуй давай! — не выдержала я.
— Вы это, отвернитесь, что ли, — попросил он девушек.
— Что мы, не видели, как целуются. Давай, не тяни резину, а то другого найдём, — поторапливала его Изольда.
Он выдохнул. Сделал шаг ко мне. Положил руки сначала на плечи, потом на спину.
— Нет, я так не могу. Выйдите, я тогда, да. А то мне кажется, что я перед Марго экзамен сдаю.
Девушки сдались и вышли из комнаты. Игнат приподнял мою голову. Посмотрел в глаза и вдруг прошептал:
— Ты и вправду хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
Я неуверенно кивнула. Сама не знала, хочу ли этого. Я зажмурилась. Когда почувствовала его дыхание на своих губах, вдруг поняла: мне нужно, чтобы это был Демьян. Мне до звёздочек в глазах захотелось ещё раз утонуть в поцелуе этого нахального мажора.
— Люба, я так не могу, — услышала я словно сквозь сон голос Игната.
— Не хочешь, не надо. Только девчонкам не говори.
Он ещё что-то говорил, но я его не слушала.
— Ладно? — спросил Игнат.
— Хорошо, — ответила я, не понимая, что от меня хотят.
— Я тебе тетрадь завтра отдам, — дверь захлопнулась за его спиной.
До меня дошло только сейчас, что он забрал те самые конспекты, которые я категорически отказывалась давать ему. Меня это так взбесило, что я, себя не помня, выскочила в коридор и понеслась на всех парах к его комнате.
Волосы выбивались из шишки, которая ещё держалась, но уже плохонько. По дороге с ноги соскочил тапок. Обернулась, наступила на запятник второго, стала падать, но в этот момент меня подхватили две руки, и я влетела прямой наводкой в чью-то грудь.
Я хочу поблагодарить от всего сердца читателей за награды: Angel vo ploty, Анну Андреевну, Aldi baldi, Crazybattery, Ксению Синичкину, Ольгу Кустову, Ксению, Элю, Оксану Бесталкину, Татьяну Шапочка.
Глава 18. Кастрюлька с кипятком
Люба почувствовала чужие руки на своих плечах. Они поддерживали её, чтобы она не завалилась. А девушку почему-то упорно по инерции тянуло вперёд.
В нос вплыл знакомый запах терпкого мужского парфюма. Но сколько парней пользуются подобной парфюмерией?
Над ухом раздался тот же знакомый голос, в котором чувствовалась усмешка:
— Ты ногу подними, а не то упадёшь.
Она попыталась переставить левую ногу, но что-то мешало. И только поддержка молодого человека не позволяла ей рухнуть. Она повторяла это движение, напоминая кобылу, бьющую копытом.
— Да не ту ногу, дурында! Ты чего, с конезавода, что ли?
Люба почувствовала, как краска залила лицо. Уши пылали, а щёки начинали гореть. Её глаза были обращены вниз. Она видела ботинки из нубука соболиной окраски, шерстяные брюки в мелкий рубчик и распахнутые полы дублёнки под цвет обуви.
Девушка выдохнула, подняла другую ногу, освобождая придавленный запятник.
— Пусти, — буркнула она и повела плечами.
Но вместо этого он продолжал удерживать её одной рукой, а второй прикоснулся к подбородку. Любе показалось, что место прикосновения обкололи острые иглы. По телу пробежала нервная дрожь.
— Не смей трогать лицо грязными руками, — она сопротивлялась, не давая поднять голову. Ударила рукой по его запястью.
Но напор его рук стал сильнее. Он сжал пальцами подбородок, вызывая боль.
— Пусти, больно, — сквозь зубы прошипела она.
— Перестань сопротивляться, и не будет.
В этот момент она вспомнила, что родинки у неё не спрятаны. Девушка подняла плечи к ушам, втянула голову, свободной рукой затянула ворот на рубашке, скрывая шею, зажмурила глаза. Медленно подняла лицо. Захват ослаб. А Демьян стал поглаживать больное место.
