громко спрашивает красавчик с удобными коленками.
— Двадцать три!
— Уже все можно! — смеётся он.
В любой другой ситуации мне бы не понравился этот пошлый намек, но у него довольно добродушное лицо, компания подобралась весьма приятная, да и Ангелинка рядом, так что я расслабляюсь. Поддерживаю очередной тост в мою честь, следующий прямо за первым, и даже начинаю пританцовывать за столом.
— Хочу танцевать! — кричу моему невольному сидению и мягко сползаю с него.
Как только встаю на ноги, текила бьёт в голову, и я еле удерживаюсь на ногах. Уф. Вот это эффект.
Красавчик встаёт следом за мной.
Оу, вау. Еще один широкоплечий. По ходу они тут все пловцы. Даже девушки за столом.
Касаюсь плеча подруги и машу в сторону танцпола, она согласно кивает и разворачивается вслед за мной. Оба качка плетутся за нами. Мы резво скачем под громкую музыку, переглядываясь с Ангелинкой. Парни рядом с нами то и дело пытаются зажать нас в своих ручищах, но мы только смеемся, юрко выскальзывая. Так весело мне не было никогда!
Я забываю, что завтра мне на работу, забываю, что я отчаянно одинока и о зеленоглазом Казанове тоже забываю. Правда, ненадолго.
Светлые патлы и черная футболка, словно специально, попадают в мой фокус, стоит расслабиться. Он совсем близко. Настолько, что ноздри снова заполняет этот треклятый запах эвкалипта. Я, как зачарованная, пялюсь на красивое острое лицо, сосредоточенное на музыке, на чуть прикрытые глаза, не сводящие взгляда со своей спутницы, и на руки. Да. Его руки. Длинные костлявые пальцы, выбитый знак доллара, очень прохладные. Я помню, как они касались моей щеки.
Голова кружится сильнее, сзади находится твердая опора, я опираюсь на нее, не сводя взгляда с паршивца напротив. Ну почему он такой классный? И такой продажный.
Если бы у меня были деньги, я снова бы его наняла. Просто так. Для себя. Провести вечер, чувствуя себя особенной, как эта коротышка с ним, может даже вот так, на танцполе. Эти руки на моей талии, губы на плече, шепот на ушко. Я бы прижалась к нему спиной и плавно двигалась, уводя его за собой в неспешный ритм, даже если воздух сотрясался динамичной попсой, как сейчас.
Откинуть голову на его острое плечо — худощавое, но крепкое, я помню. Прикрыть глаза. Осторожные пальцы пробираются мне под футболку, коже становится прохладно, потому что она разгорячена, а он — кусок льда. Лёгкие привычно сжимаются, запирая воздух внутри, и я покрываюсь мелкими мурашками.
— Хочешь, поедем ко мне? — вырывает из моих грез хриплый голос.
Я распахиваю глаза, резко придя в себя. В уши долбит музыка, я зажата не в тех объятия, о которых мечтала. Чужие руки шарят у меня под футболкой, незнакомый парень крепко прижимается сзади. Вовы больше нет: ни в голове, ни перед глазами. Я очень пьяна.
Факты складываются шпалами под рельсы самобичевания. Вот почему я редко пью — теряю связь с реальностью.
Выскальзываю из рук «пловца» и иду на поиски подруги, которая тоже успела слинять и бросить меня одну с незнакомцем. Она оказывается за столиком приветливой компании, заливает в себя очередную порцию текилы и громко хохочет.
Хватаю наши сумки, Гелю за руку и тащу в туалет.
Мы забираемся в одну из кабинок, музыка, наконец, стихает, и я выдыхаю.
— Ты чего? — подруга смотрит на меня с удивлением.
— Гель, я домой.
— Самое веселье! — негодует она. — Ты понравилась Кириллу!
— Кому?
— Тому, о которого ты терлась, бесстыдная женщина, — расплывается в улыбке Ангелинка. — Ох, а Рома вообще отвал всего, — мечтательно тянет она.
— Нет, я все, — твердо говорю и лезу за телефоном, чтобы вызвать такси.
— Тогда давай их к нам пригласим! — осеняет неугомонную пьяную женщину.
— Нет уж. Я спать, мне на работу через… — смотрю на экран, цифры никак не сойдутся в фокус. — Боже, пять часов! Все, вызываю такси. Ты поедешь?
— Поеду, — бурчит Геля. — Обломщица кайфа. Пойду, попрощаюсь с Ро‑ма‑ном, — распевает она.
— Ага, — киваю я, заходя в приложение Uber.
Она выходит из кабинки, я закрываюсь изнутри, потому что следом кто‑то начинает ломиться. Плюю на гигиену и плюхаюсь на закрытую крышку унитаза. Голова кружится, как после карусели в парке аттракционов, а джинсы потом можно сжечь. С десятой попытки машина, наконец, найдена.
Нужно подышать воздухом, пока она едет. Выбираюсь из кабинки, вешаю обе сумки — свою и Гели — на плечо, подхожу к зеркалу. К разгару ночи уборная перестала быть местом общего движа и тут довольно свободно. Включаю воду, немного ополаскиваю лицо, чтобы очухаться. Дверца мужского туалета открывается, и оттуда выходит Вова. Какой тесный город, какой маленький бар!
«Игнорируй его, игнорируй, игнорируй» — беззвучно нашептываю себе. Он итак подпортил мне вечер и репутацию!
Но глаза рту не подчиняются и все равно скашиваются в его сторону.
Вова становится к умывальнику в нескольких шагах от меня, открывает воду. Ополаскивает лицо, как я минутой ранее, затем опирается на край раковины руками и опускает лицо вниз, тяжело дыша. Снова проводит мокрой рукой по лицу и прикрывает глаза.
Ему плохо?
Секунду я разрываюсь между «уйти и не позориться» и «помочь в беде». Последнее эгоистично побеждает. Я делаю несколько робких шагов в его сторону и тихо справшиваю:
— Ты в порядке?
Он поднимает голову и врезается в меня своим пронзительным взглядом через зеркало.
— Мы знакомы? — насмешливо скалится он в отражении.
Оу.
Я круто разворачиваюсь на пятках и, горя от гнева, вылетаю из бара.
Какой же он дятел!
Глава 8
Ида
— Я тебя ненавижу, — бубню в спину Гели, входя на кухню.
Она стоит возле плиты и что‑то там варганит. Запах стоит отвратительный.
— Классный был вечер! — пританцовывает она возле плиты.
— Как ты вообще встала раньше меня? Почему такая бодрая?
Сажусь за стол и укладываю на него свою
