Он и в самом деле не дал ей крикнуть, заткнул рот своими губами. Кет взвизгнула, дернулась, заколотила кулачками по его плечам, но губки раскрыла. И Князь, обрадовавшись, усилил наступление.
Хорошо все-таки, что они на пятнадцатом живут, мало кому придет в голову выходить на балкон на такой высоте. И снизу их не видно. А то, что холодно, так одежду не обязательно снимать. Всю.
Можно только задрать так удачно одетую сегодня малышкой юбочку, рвануть колготки вместе с бельем. Порадоваться мимоходом, что сам нацепил спортивки, которые достаточно только отогнуть вниз.
И подбросить взвизгнувшую от неожиданности девчонку на бедра, рывком насадить на себя. И охренеть от того, что уже мокрая. Какая злючка! Ну надо же! Кричала, возмущалась, отталкивала. А сама текла. Ну это, бл*, подарок просто, а не девочка!
Князь не отрывал от нее взгляда ни на секунду, пока трахал. Прямо в глаза смотрел, словно гипнотизировал. Хотя, кто кого гипнотизировал, большой вопрос. Кет не издавала ни звука больше, только дышала неглубоко и со всхлипами, держалась за его шею, все сильнее и крепче обхватывала ногами. И смотрела. Тоже смотрела в глаза, не отрываясь. Словно увидеть что-то хотела, так необходимое ей сейчас.
- Маленькая, прости меня, прости, так хочу тебя, малышка моя… - Князь сам не понял, как его неожиданно пробило на поговорить. Сказать то, что сказал. Попросить прощения. За что-то. Признаться, что хочет. Признаться, что своей считает. Он шептал эти все несвязные слова, пока двигался в ней, все сильней и сильней, пока скользил губами по щекам, по шее, по нежной коже ключиц в распахнутом вороте куртки.
И ловил ответ неясной зарождающейся дрожью ее тела, судорожно сжатыми на его шее ладошками, тихими, такими сладкими всхлипами на каждый удар его тела.
Похоже, он все правильно говорил. Все правильно делал. И понимание этого подстегнуло еще сильнее, убило напрочь возможность сдерживаться, Князь зарычал зверем, двигаясь совсем уже бешено и грубо, и кончил, заставив Кет все-таки застонать от резкой боли.
Мысль о том, что он животное, возникла практически сразу же, как отступила оргазменная дрожь, но нисколько не испортила кайф.
Василий отпустил девушку на пол, поддерживая, чтоб не упала, не убирая рук. Приподнял за подбородок, посмотрел в глаза, с удовлетворением отметив, что в них нет уже того холода и злости, что были в самом начале.
- Пошли ко мне, малыш.
- Нет, - она замотала головой, - мама волнуется уже…
Кет опустила юбку, скрыв рваные колготки, поправила шарф на груди. Василий поразился тому, как быстро она приобрела спокойный и достойный вид. Словно не ее только что жестко трахали прямо на балконе подъезда.
- Тогда вечером. Приходи, когда мать уснет.
- Нет, она заподозрит…
- Ну и плевать. Все равно говорить ей.
- Нет!
Кет даже отшатнулась, что неприятно удивило Василия. Не хочет что ли, чтоб знали про них? Боится? Стесняется?
Спросить он не успел, девчонка выскочила в дверь и побежала домой. Василий не стал пугать погоней.
Остался стоять в подъезде, философски закурив еще.
Никуда она не денется. Побегает, и успокоится. Главное, что не злится уже, не обижается.
В принципе, состоявшимся разговором он был доволен.
11
Кет неловко перевернулась, потянулась к заверещавшему будильнику. Подъем, учеба. Закрытая дверь в кухню тяжело бухнула и задрожала. Дом показывал, что тоже проснулся.
Кет попыталась, сесть, но не смогла, была сцапана тяжелой лапой за талию и прижата к горячему, как печка, телу.
Кот что-то сонно проворчал, ладонь скользнула вниз, уже практически привычно отогнула трусики.
Кет завозилась, пытаясь выбраться. Опаздывать было нельзя, первая пара английский. А если проклятый Кот продолжит, то она рискует вообще в колледж сегодня не попасть!
Ее возня была воспринята более, чем благосклонно, Василий, засопев, как медведь в берлоге, муркнул и подмял Кет под себя, лишив возможности не только сопротивляться, но и возражать словесно.
Кет, на некоторое время потерявшаяся абсолютно в нежном утреннем поцелуе, все же решительно и серьезно заговорила, как только Василий отвлекся на ее грудь, и предоставилась возможность раскрыть рот.
- Вася… Вася... Да блин, Кот!
- Ну чего? - Василий не останавливался, продвигаясь все ниже, облизывая пупок, и Кет не могла сдержать дрожи удовольствия. Вот скотина! Прекрасно знает, как это на нее действует!
- Я не могу, мне на первую пару…
- Прогуляешь…
- Нет. Английский.
- Бл*. - За прошедший месяц Кот уяснил, что английский - это серьезно. Это не обсуждается. Он поднял голову от живота Кет, со вздохом оценил диспозицию и принял решение. - Тогда по-быстрому.
И вернулся наверх, к ее губам, опять лишая Кет возможности возразить.
Она только застонала обреченно, чувствуя, как Василий рывком раздвигает ей ноги, закидывает себе на шею и резко, сразу до упора, врывается в нее.
Времени не было совсем, но и сопротивляться Кет не могла. И не хотела.
Как тут сопротивляться, когда все тело уже подстроилось, все окончания нервные напряглись в ожидании удовольствия, тягучего и обжигающего?
Кет уперлась пятками в широченные плечи и привычно уцепилась руками за деревянную спинку кровати, порядком раздолбанную уже за последний месяц.
Этот месяц был самым сладким, самым невозможно горячим, из всего, что можно было себе вообще представить.
Кет до сих пор не понимала, как мама их не спалила, потому что она практически жила у Василия.
Он работал сутки через трое, в штатном режиме бойца. Она училась, умудряясь каким-то образом не пропускать пары.
И все время, не занятое учебой и работой, они проводили в постели.
Это было какое-то безумие, наваждение, помешательство. Кет иногда думала, что Кот Василий ее, наверно, приворожил чем-нибудь. Потому что никак иначе невозможно было объяснить эту невероятную тягу к нему, это бешеное желание все время трогать, прикасаться, ощущать его присутствие. Для нее это было настолько необычно, настолько
