играющий на интересы наших конкурентов. Пытался настроить меня против мужа, убеждая в столь страшных вещах! А я ведь едва не поверила!
Да, считала его нашим противником, но то, что он остался на светлой стороне, остался правильным и благородным, глубоко в душе вселяло гордость, что когда-то я любила этого человека, а он меня.
— А вот и наша гостья, — разводит руками Добролюбов, указывая на меня. — Правда красивая, Демид? Это жена Дембицкого, та самая, о которой ходят слухи как об одной из самых красивых женщин светского общества столицы.
Бахурин лениво переводит на меня взгляд, осматривая с головы до ног, а я застываю, словно лошадь на выставке. Пальцы пробивает мелкая дрожь, я смотрю ему в глаза и чувствую, как начинает жечь глаза.
В жизни бывали разочарования. От незначительной досады до боли. Но сейчас я испытываю настолько жгучее, нестерпимое чувство, коего ещё не встречала. Та самая ячейка внутри вспыхивает и за доли секунды превращается в пепел от одного равнодушного взгляда.
— Смазливая, — пожимает плечами Бахурин и отворачивается, снова делая глоток из стакана. — У Дембицкого есть вкус.
— А ещё она знает то, что нам нужно. Девка Дембицкого, прежде чем мы с ней закончили, сказала, что отдала карту жене. Вот Злата Владимировна вчера с этим не согласилась. Не хотелось, чтобы пришлось причинять боль такой прекрасной женщине. Что думаешь? Заяц говорил, ты мастак раскручивать таких аккуратно.
— Раскрутим, — улыбается краешком рта, едва удостоив меня взглядом.
Я продолжаю стоять возле бильярдного стола, глядя на присутствующих мужчин. Мне хочется умереть. Прямо сейчас, чтобы не узнать о Бахурине ещё больше страшных вещей.
Вздрагиваю, когда сзади хлопает дверь. Под руки буквально втаскивают избитого Костю Оленина. Охаю, прикрыв рот рукой. А ведь именно его я считала нечестным, если не предателем! Оказывается, Глеб знал, кому доверять.
— А вот и крыса! — восклицает Добролюбов. — А Заяц мне говорил, что искать надо среди доверенных. Я не слышу, что отвечает Бахурин, но на Костю он даже не смотрит.
— Три года мы доверяли этой мрази, а он вообще решил всех кинуть. Целую схему разработал. Сначала слил Дембицкого, потом решил и нас кинуть. Но Глебушка ему главного не доверял. По основным схемам сам крутил, а секреты по бабам своим распихал.
Мне хочется закрыть руками уши, сжать виски и закричать. Спрятаться. Ложь везде! Ненавижу когда лгут. Её столько, что мой мозг даже не воспринимает такое количество. Почему все лгут? Это приносит столько боли!
Костя вздрагивает, сам он стоять не может, поэтому охранники поддерживают его под локти. Но вот он поднимает голову.
— Ты даже не представляешь, сколько вокруг тебя крыс, Паша, — ухмыляется окровавленным ртом. Ему уже всё равно, я это понимаю. — И Заяц твой, и этот пришлый от него, — кивает на Бахурина. — Он вообще мент.
В зале повисает тишина. Кажется, что даже можно услышать, как громко бьётся сердце у меня в груди.
— Да, — Оленин хрипло смеётся, но смех этот прерывает надсадный кашель. — Следак, ведущий дело Дембицкого. Ты не знал? Кажется, Заяц кинул тебя, если подписался за этого.
И дальше происходит всё очень быстро. Демид вскакивает с дивана и выдергивает пистолет, наставляя на Добролюбова, я пячусь назад и приседаю, закрыв голову руками. Слышны щелчки взведённых курков и хриплый кашель Оленина. И снова устанавливается тишина.
Пытаясь удержать сдавленным дыханием сердце в груди, я решаюсь открыть глаза. Пистолет успел выхватить не только Бахурин. Свой он нацелил на Добролюбова, но ещё пять человек охраны последнего направили дула на самого Демида.
Он не предатель! Не оборотень! Знал, что делает, возможно даже, что пришёл за мной, но ситуация обернулась страшно. Они убьют его, а потом и меня. Господи…
Ему ничего не остаётся, кроме как развести руки в стороны и опустить пистолет. Отдать его одному из охранников, которые к тому же ещё и бегло обыскивает Демида.
— Мент значит, — тянет Павел Петрович, который, кажется, даже не испугался. — Интересно. Заяц подставляет или ты просто такой хитрый выискался? В любом случае, надо подумать, что с тобой делать.
Он кивает своим людям, двое заламывают Бахурину руки за спину и сталкивают вниз, где стою я и держат Оленина. Я хочу бросится к нему, но он делает едва заметный знак этого не делать. Напряжённо застывает, наблюдает. Наверное, он знает, что делает, его же обучали. Поэтому тоже застываю, хоть внутри всё воет от страха и тревоги. Здесь внизу мы все стоим под прицелами пистолетов людей Добролюбова.
— Так-так, интересно получается. Прямо представление. А я зрелища интересные люблю, — расплывается в отвратной улыбке хозяин дома. — Итак, что у нас есть: предатель-помощник, жёнушка-красавица и мент. Глебушке было бы интересно. А вы в курсе, как он ненавидит ментов? Златушка, муженёк тебе рассказывал, за что?
Едва нахожу в себе силы мотнуть отрицательно головой. Если не буду играть по правилам этого урода, только разозлю его.
— У него отчим был из погонов. Бухал страшно и бил его мамашу. Вот Глебка и вырос с ненавистью к этим, — он кивает на Демида.
Добролюбов замолкает, трёт подбородок, пристально глядя на нас, а потом гадко улыбается. И от этой улыбки по коже ползёт ледяная дрожь.
— Вот и отправим ему подарок. Да и сами позабавимся, — объявляет радостно, будто ему пришла на ум гениальнейшая мысль. — Люблю подобные развлечения. А Глебку давно пора было проучить, щенок забыл, чья рука его кормила, пока сам не поднялся.
Внутри всё замирает от страха. Что ещё может придумать этот негодяй? Замечаю, что Бахурин тоже сжимает кулаки, но понимаю, что сейчас он бессилен под дулами пистолетов. Одно неверное движение и нас просто убьют.
— Пусть мент натянет бабу Дембицкого. А мы передадим Глебушке интересное видео.
Глава 12
Демид
Херов извращенец. Я наслышан о его развлечениях, смотри, сука, римским патрицием себя возомнил. Эту гниду давно надо было давить, но Управление всё тянуло, считало, что он может быть полезен, выведет нас на многие звенья их криминальной структуры. А в это время ублюдок творил бесчинства.
