придумала с этим отелем. Вот только, — он наклоняется над столом, — что ж ты на чужого дядю работаешь, Ленка? Возвращайся в семью. Я тебе за девчонок хорошо платить буду, пускай они в моих отелях народ встречают. Бабло лопатой грести будем.
— Не в твоих, — вскакиваю, отталкивая Берсенева, — не в твоих отелях, подонок. А в папиных. И я не торгую своими детьми!
— Смотри как заговорила, — он хватает меня за шею и толкает к столу. — Отели мои, поняла? Твой папаша довел их до банкротства, а твоя безмозглая мамаша ничего в этом не смыслила. Я столько бабла ввалил, чтобы их спасти!
— Это ты их обанкротил, — выплевываю в ненавистное лицо, пытаясь нащупать кнопку вызова охраны. — И не смей оскорблять моих родителей!
— Ты здесь на птичьих правах. У тебя не гражданство, а рабочая виза. Если я захочу, в два счета организую тебе депортацию. Так что следи за язычком, детка. Я могу прямо сейчас найти ему применение, ты слишком красивая, чтобы я на тебя долго сердился. Ну, будь хорошей девочкой! — он пытается меня прижать к столу бедрами.
— Ты забыл, — задыхаюсь от ненависти и бью коленом в пах, — забыл, что я Плохая.
Но Берсенев явно усвоил прошлый урок. Он перехватывает колено и сжимает мое горло обеими ладонями так, что я только хриплю.
— Маленькая сучка, — шипит он. Но вдруг его голова дергается, сам он отлетает к противоположной стене, а я закрываюсь ладонями и сползаю на пол.
Асадов. Не думала, что буду так ему рада.
— Ого, какие у нас защитнички, — сипло говорит Берсенев, держась за живот. Кажется, Артем неплохо его приложил. — Что ты руками машешь, парень, мы тут по-родственному общались. Она просто нервная у нас, всегда такой была.
— Это ты расскажешь полиции, — Асадов достает телефон, а я представляю, что здесь сейчас начнется.
Берсенев не зря угрожал. Приедет полиция, начнется разбирательство, пострадает репутация отеля. Если в «Цитадели» узнают, что я спровоцировала драку на рабочем месте да еще и между двумя известными отельерами, меня могут уволить. Кого послушают больше, меня или Берсенева?
Что, если меня тогда правда депортируют? Признают неадекватной, отберут девочек.
— Не надо, Артем, — прошу, уткнувшись в колени, — отпусти его.
— Ты уверена, Лена? — сердито спрашивает Асадов. Ярослав поднимается с пола, и я кожей чувствую исходящую от него ярость.
— Пусть убирается, — киваю, не поднимая головы.
— А ты небезнадежна. Думаю, мы договоримся, — хмыкает Ярослав. — Увидимся, детка!
Он боком обходит Асадова и покидает кабинет.
— Зачем ты меня остановила? — спрашивает недовольно Артем. — Что этот удод от тебя хотел?
— Я не могу допустить разборок с полицией, Артем. У меня действительно нет гражданства. Что, если меня правда депортируют, как нарушительницу общественного порядка? — всхлипываю я, обнимая колени.
Шпильки разлетелись, когда меня душил Берсенев. Теперь волосы рассыпались по плечам, закрывая меня от Асадова плотной завесой.
Он садится рядом на корточки, и я чувствую легкое прикосновение к волосам. Когда-то он был от них без ума, Артем говорил, что из-за них обратил на меня внимание. А мне льстило, что они ему нравятся, хоть потом и выяснилось, что это была очередная ложь.
— За что тебя депортировать, если ты ни в чем не виновата? Он приставал к тебе. Или… — Асадов берет меня за плечи и легонько встряхивает. — Скажи, это он отец девочек?
Я даже сквозь завесу волос чувствую прожигающий взгляд.
— Что ты, нет! — в ужасе мотаю головой.
— Это правда? Тогда кто он?
И я решаюсь.
— Ты! — выпаливаю и съеживаюсь в ожидании.
Пауза затягивается, внутреннее напряжение зашкаливает. Я жду, затаив дыхание.
Вот сейчас он спросит, что я имею в виду. Я отведу с лица волосы, посмотрю ему в глаза, и будь что будет. Да, я немного зареванная, но не думаю, что красный нос изменил меня до неузнаваемости.
— Хм… Ну наконец-то ты начала мыслить в правильном направлении, Лена, — медленно проговаривает Артем, и я цепенею. Что?.. — Я уже практически похоронил надежду, но ты меня радуешь. Все верно, теперь отец девочек я. И наконец-то ты поняла, что фиктивный брак для тебя такой же выход, как и для меня. У нас здесь у каждого своя выгода. Я помогу тебе с гражданством, а ты возьмешь на себя мою маму. Мои юристы уже занимаются разводом, мы с Владой сегодня съезжаем с отеля… — и потом безо всякого перехода шепчет срывающимся на хрип голосом: — Ммм, какие у тебя волосы, просто отпад…
Этот голос звучит прямо над моей макушкой. Артем наклоняется низко-низко, шумно втягивает воздух возле самого виска, а затем буквально на секунду топит лицо в моих волосах. Бормочет «прости, не удержался», резко поднимается и быстрым шагом выходит из кабинета.
Я не успеваю опомниться. Куда же он? Я ведь сказала правду! Открылась ему. А он решил, что я всего лишь даю согласие стать фиктивной женой…
И еще это его «прости, не удержался». Что это значит?
Нет, Алена, не смей! Больше никаких фантазий. Только не об Артеме. Вспомни, как долго ты его не могла разлюбить. Как тайно мечтала, что он случайно встретит тебя с коляской. Увидит, как его дочки играют в песочнице. Или как они смешно гуськом семенят по дорожкам парка.
И когда ты наконец справилась с этим разрушающим чувством, ты готова снова занырнуть в него с головой.
Или… не справилась?
Сижу на полу, оглушенная и ослепленная этим открытием.
Все это время, с того самого момента, как Асадов переступил порог отеля, я пряталась не от него. И бежала не от него. И даже не от своих воспоминаний.
Я пыталась спрятаться от себя.
Потому что ничего не прошло. Ничего не переболело и никуда не исчезло. Я все так же люблю Артема. И мне абсолютно все равно, в чем он одет — в рабочий комбинезон или в костюм, на который не хватит всех моих сбережений, включая деньги на счетах у дочек.
Наших с ним дочек.
Всхлипываю и накрываю руками голову.
Ну почему я такая дура? Ведь я ему никогда не была нужна. Ему даже вспоминать обо мне неприятно.
«У вас бывали в жизни моменты, о которых хочется забыть навсегда?»
Как ни странно, здесь я Артема понимаю. Когда-то в детстве я пришла домой к однокласснице и увидела у нее фосфорную бусинку. Она светилась в темноте и казалась мне настоящим чудом. Моя рука сама сжалась и положила бусинку в карман.
Два дня меня мучила совесть. Я еле дождалась понедельника, пришла
