Вот почему все так просто.
Я хватаю полотенце и сокращаю расстояние между нами. Она упирается спиной в душ, и ей больше некуда идти. Мой палец проникает в ее глубокий вырез, ее сиськи, все еще влажные и блестящие, всего в нескольких дюймах от моего прикосновения. Она сглатывает.
Другой рукой я стираю следы напитка с ее руки, плеча, груди. Даже сквозь ткань, разделяющую нас, я чувствую, как ее сердце колотится о грудную клетку.
Я наклоняюсь к ее шее и неторопливо слизываю с ее кожи остатки пунша, сладкий вкус которого смешивается с легким привкусом крепкого ликера и восхитительным вкусом фиалки. Она дрожит, но не отталкивает меня и не говорит остановиться.
Ее соски снова напрягаются, и я задаюсь вопросом, насколько она уже влажная для меня.
— Никогда больше не надевай ничего подобного, — предупреждаю я ее, пристально глядя в ее широко раскрытые карие глаза. — Если только ты не хочешь, чтобы тебя перегнули через ближайший стол и трахнули.
Вспышка возбуждения в ее глазах, прежде чем она вспоминает, что должна меня бояться. Она прижимается спиной к душевой кабине, наконец отталкивая мою руку.
— Пожалуйста, просто позволь мне уйти.
— Во-первых, тебе не следовало приходить сюда. — Я вытаскиваю ее из ванной, отпихивая протестующую Анису с дороги, и захлопываю за нами дверь своей спальни, прежде чем швырнуть в нее свои спортивные штаны и старую майку. Она утонет в них, но, по крайней мере, они скроют ее восхитительные изгибы. — Переоденься.
Вайолет смотрит на меня широко раскрытыми глазами, прижимая одежду к груди.
— Что…
— Переоденься. Сейчас.
Она бросает мою одежду на кровать и начинает наклоняться, пока не замечает, что я все еще смотрю. Ее губы сжимаются.
— Ты можешь хотя бы повернуться?
Я складываю руки на груди, прислоняясь спиной к стене, чтобы приготовиться к представлению.
— Нет. — Она вздыхает, но решает, что спорами ничего не добьется. Умная девочка. Она хватает спортивные штаны, но я качаю головой. — Сними трусики.
— Что? Почему?
— Потому что ты промокла насквозь, Вайолет. — Я позволю ей поразмыслить над этим двусмысленным утверждением.
— Потому что ты облил меня пуншем, — ворчит она, но делает, как я говорю, стягивая трусики с ног. Мой член твердеет.
— Ты та, кто появился здесь.
— Я не знала, что вечеринка в твоей квартире. Иначе я бы не пришла.
— Как ты вообще можешь идти на вечеринку, когда твой лучший друг мертв.
Ее глаза вспыхивают, встречаясь с моими, когда она натягивает спортивные штаны до талии, ткань топорщится у лодыжек. Она раздумывает, стоит ли ей возразить, пока не решает пойти на это.
— Ты развлекаешься, пока твоя сестра мертва.
Я оказываюсь напротив нее в трех шагах. Она отходит, мгновенно осознав свою ошибку.
— Но я, черт возьми, не убивал ее, не так ли?
Аниса колотит в дверь.
— Выпусти ее оттуда, Уэс! Или я вызову охрану кампуса!
Вайолет отворачивается от меня, пытаясь стянуть платье через голову. Моя эрекция становится каменной, когда она полуголая находится в нескольких дюймах от меня. Она надевает мою футболку, и я ненавижу то, что мне нравится видеть ее в моей одежде.
Вайолет наклоняется, чтобы поднять трусики, но я наступаю на тонкую черную ткань.
— Оставь их.
На этот раз она не утруждает себя возражениями. Она направляется к двери, распахивает ее, и я не останавливаю ее.
Аниса смотрит на меня, как бык, готовый броситься в атаку, но вместо этого берет Вайолет за руку.
— Пойдем, Вайолет. Пошли.
Вайолет не говорит ни слова и даже не кивает. Все, что она делает, это встряхивается и позволяет Анисе вытащить ее из квартиры, хихикая и перешептываясь ей вслед.
Я хватаю ее трусики, сжимаю их в кулаке и засовываю в карман. С каждым прикосновением моих спортивных штанов к ее голой заднице она будет вынуждена думать обо мне. Обо всем, что я собираюсь с ней сделать.
После
Вайолет
На моем продвинутом курсе по написанию художественной литературы профессор Тейт возвращает нам оцененные письменные задания. Короткий рассказ, который фокусируется на обстановке, добавляя конкретные детали, чтобы оживить окружение персонажей. Я не удивлена цифрами семьдесят, обведенными красным в верхней части страницы. Сеттинг никогда не был моей сильной стороной, но все, что я пыталась написать в последнее время, было болезненным извлечением. Все равно что вырывать ногти и выцарапывать слова собственной кровью.
Когда лекция заканчивается, профессор Тейт окликает:
— Вайолет? Задержитесь на секунду? — Она садится на свой стол и ждет, пока мои однокурсники выйдут из класса, с редким для нее хмурым видом.
Мой желудок скручивает. Я уверена, что это из-за самого последнего задания.
— Постановка — не моя сильная сторона, — выпаливаю я.
Она поднимает руку.
— Речь не о твоей истории. По крайней мере, не только об этой. Вся твоя работа в этом семестре была далека от того, что ты сдавала в прошлом году.
Слов не должно быть достаточно, чтобы у меня физически заболело в груди, но они есть. Писательство всегда было единственным, в чем я была хороша. Теперь у меня даже этого больше нет.
— Ты сильная писательница, Вайолет. Сильнее, чем та работа, которой ты занималась в последнее время. Где сердце? Твоя душа отсутствует на этой странице.
Конечно, это так. Моя душа холодна и омрачена, если она вообще там еще есть.
Профессор Тейт спрыгивает со своего стола и опускается на свое место, перебирая папки.
— Вам нужно обнажить душу, чтобы ваша работа имела хоть какой-то смысл. Имейте это в виду при выполнении вашего следующего задания.
Я проглатываю комок в горле.
— Я так и сделаю. — Обещание, которое, я знаю, не смогу сдержать.
Прежде чем она успевает сказать еще хоть слово, я выбегаю из класса и направляюсь обратно в свое общежитие.
Клянусь, мои волосы все еще пахнут пуншем, несмотря на то, что я провела час в душе после вчерашней вечеринки, отмывая каждый дюйм своего тела. Пытаясь избавиться от ощущения, что они смотрят на меня.
Но есть одна пара глаз, от которых я, кажется, никогда не смогу избавиться.
Его маленькое путешествие с чашей для пунша прошлой ночью не было случайным. Небольшое унижение, от которого Уэс мог бы отмахнуться как от непреднамеренного, но все знают правду.
Я до сих пор не могу поверить, что он дочиста облизал мою шею. Заставил меня снять трусики и оставить их, а затем заставил меня надеть его одежду как напоминание о том, что он делал со мной на каждом шагу. Его спортивные штаны и
