ее слова растравили спрятанные подальше сомнения.
— Подумай, Женек, подумай — многозначительно тянет Оксана. — Как хочешь относись к моим словам, только не забывай, что я знаю Влада с детства, как облупленного. И если честно, на дух его не переношу.
— Каждый человек может поменяться — пытаюсь возразить Вязанцевой.
— Ага, только не такие, как он. И вообще все наши, что сейчас вокруг тебя хороводы водят, сразу же отвалятся, как только Денцов тебя бросит. Так что ты ничего там себе не фантазируй и в подружки этих тупых куриц не записывай.
На последних словах Вязанцева искусственно давит лыбу, помахав мне наманикюренным пальчиком и удаляется в сторону касс.
До вечера я, как в вязком тумане, пока не раздается звонок в дверь.
На пороге Влад в черном дутике поверх мятой футболки. Волосы влажными прядями облепили лицо. В руке огромная спортивная сумка на колесиках и с длинной ручкой.
— Привет — Денцов с порога хватает меня в охапку и прикладывая ледяные ладони к моим щекам целует сразу с напором. Глубоко и настырно. С жадностью.
— Виделись же — хихикаю, откидываю назад голову, подставляя обнаженную шею под его губы.
И млею, млею, млею.
Пусть, что угодно говорят. Что угодно, думают. Он сейчас мой. Со мной.
— Соскучился — прижимает плотнее и утаскивает в квартиру, захлопывая ногой за собой дверь. — Прямо с тренировки сюда.
Влад трется о мою шею носом. Его волосы оставляют влажный след на коже.
— Ай, мокрый весь — хватаюсь за дутик в попытках стянуть его с Денцовских плеч. — Покормить тебя?
— Покорми — в глазах озорные огоньки.
Влад стоит покорно, пока я все же снимаю куртку и вешаю на вешалку.
— Тогда иди мыть руки и на кухню — командую, а саму так и тянет снова броситься на шею, повиснуть, облепить его собой, как обезьянка. Чтобы вдыхать ментоловый запах, чтобы целовать мягкие губы.
Уже перед его уходом, когда у нас остаются последние минуты, и Влад лежит на моих коленях с телефоном в руках, а я с глупой улыбкой перебираю его высохшие, слишком шелковистые для парня волосы, меня так и тянет спросить, что будем делать завтра.
Суббота. Выходной. Вернется отец, и вот так у меня уже не позависаешь.
Но Влад опережает.
— Жень, я завтра уеду на все выходные с родаками.
Настроение мгновенно скатывается вниз. Но Влад откладывает на живот телефон и вскидывает на меня свои невозможно прекрасные бездонные глаза и лыбится, как кот. Только Денцов так умеет.
— Будешь ждать, Лисичка моя?
До того милая моська. С ума сойти. Склоняюсь к его губам.
— Буду. Очень.
ВЛАД
«Полнейший изврат» — первая мысль. Когда мы оказались за массивным трехметровым, не меньше, забором.
Это усадьба или поместье? Может, папин дружбан и по совместительству бывший десантник слегка двинулся крышей на почве дворянства и крепостных, иначе как объяснить творящийся вокруг нас цирк. Хрен знает, как там на нем война в Чечне могла отразиться.
— Хлеб, да соль гостям дорогим — к нам подплывает тетка, вырядившаяся в белую расшитую рубаху и крестьянский сарафан поверх. Рядом с ней еще три, только помоложе, в похожем прикиде.
— Алексей Палыч — протягивает поднос моему бате, а тот аж чуть в пляс не поддался, когда из-за угла выбежали цыгане с песнями и танцами.
Типа, он этот, Паратов, или как там его. Короче, офигеть какой замут отцовский дружбан. Реально с головой беда.
Мы с мамой переглядываемся. Она походу тоже в непонятках.
Когда представление завершается, после того, как батя смял в один присест пол булки и опрокинул в себя две стопки наравне с хозяином, обрядившимся в белую льняную рубаху и меховую жилетку поверх, нас, наконец-то запускают в дом. Я уже и закоченеть успел.
Маша, та самая сохнущая по мне дочка батиного сослуживца, встречает нас уже за столом. Вид хмурый, но любопытный.
Машу Беспалову нельзя назвать красоткой. Ничего бросающегося в глаза, ничего запоминающегося. Пшеничные с высветленными прядями волосы, достающие до плеч. Широкие брови, яркая подводка на веках, серые глаза, идеально накрашенные губы. Одета в черный топ с длинными рукавами, заканчивающийся прямо под грудью, и широкие светло-голубые джинсы.
— Это Захар придумал. Просто бесподобно! — трындычет низенькая полная женщина в алом сарафане, жена десантника, того самого Захара, и мачеха Маши. — Мы теперь так всегда дорогих гостей встречаем. Все в восторге.
Ни капли интеллекта на лице, одни филлеры.
Моя же напускает на лицо фальшивое выражение восторга.
— Да, очень… креативно.
Не успевают нас рассадить за столом, как Беспалова — младшая уже вскакивает.
— Я не буду есть. Можно мы пойдем? — пытливо смотрит на своего отца.
— Куда ты торопишься, Мань? Дай гостю поесть, он с дороги.
— Ты голодный? — девчонка переводит внимание на меня и сжимает кулачки на висящих вдоль тела руках.
— Ну, как бы да.
Маша поджимает напомаженные губки в тонкую линию, раздувает ноздри.
— Хорошо — берет свою тарелку и принимается складировать туда закуски. Не глядя закидывает все в одну кучу, будто я хряк все без разбора жрать.
— Пойдем — кивает мне и с тарелкой в одной руке, столовыми приборами в другой утопывает из комнаты.
Офигеть!
Удивленно таращусь сначала на спину удаляющейся девчонки, а потом на своего батю. Тот на мгновение прикрывает глаза, кивая. Типа, шуруй, сынок, так надо.
— Влад, вам наша Верочка — мать Маши указывает взглядом на горничную, — позже горячее занесет. В Маше в комнату — уточняет с намеком.
Молча поднимаюсь и бреду за девчонкой, напоследок, пытаясь словить отцовский взгляд, чтобы выразить своим, все что я об этом дерьме думаю. Но батя упорно делает вид, что увлечен разговором с Беспаловым.
В немой тишине поднимаемся на второй этаж, бредем к дальней комнате. И только когда за Машей захлопывает за нами дверь и ставит тарелку с приборами на письменный стол, она оборачивается ко мне, становясь напротив и обреченно дергает плечами.
— Ненавижу, когда они так делают.
Мельком оглядываю просторное светлое помещение.
— Как так?
— Ну, весь этот цирк с конями, цыганами и холопами. Идиоты, блин.
— Да, уж — соглашаюсь и слегка улыбаюсь, потому что девчонка слишком напряжена. — У твоего бати, типа, кинк такой?
— Скорее контузия — ее губы тоже дергаются в зарождающейся ответной улыбке. — Есть будешь? — спохватывается и пододвигает на середину стола тарелку с цветастой кучей канапешек и бутеров.
— Давай — подхожу свободному компьютерному креслу той же марки, что и у меня, и удобно усаживаюсь, крутанувшись разок вокруг оси.
— О,
