кэб последней и захлопнула дверь.
— Макс! Что за дела?! — заорал Владимир.
— Я этому ублюдку башку оторву! — орал Максим.
— Спокойно! Спокойно! Прекратили! — пытался влезть тренер.
— Я ему морду его разукрашу! — продолжал бесноваться Максим.
— Ша, парень!
Владимир пытался поймать размахивающего руками Максима. Тот не владел собой, он совершенно обезумел. Алиса просто сжалась на сиденье. Она старалась слиться с обивкой сидений, чтобы Максим её не заметил. Его состояние сейчас живо напомнило ей то, в котором пребывал Он в ту страшную ночь. Абсолютное отсутствие контроля над яростью.
Голой со сцепленными за спиной руками на коленях у Хева, демонстрирующего полную боевую готовность ниже пояса, было безопаснее. Хев не контролировал своё удовольствие, а Максим — злость. Алиса, как никто, чувствовала бесконтрольную мужскую агрессию. Непрошенные воспоминания настырно стучались в её мозг, заставляя дрожать, но девушка усилием воли отталкивала их. Она сжала руки между коленей и пыталась не шевелиться.
Кеб быстро домчал их обратно до отеля. Алиса вылетела из машины первой. За ней выбрался Максим и попёр к двери отеля, как танк. Лицо его раскраснелось, глаза блестели безумием.
— Я ещё нужна? — пискнула Алиса, обращаясь к Владимиру.
— Нет! — рявкнул мужчина в ответ. — Завтра в девять в фойе! Идите!
Это было не слишком вежливо, но Алисе этого было достаточно. Она едва не бегом помчалась в сторону лифтов, лишь бы поскорее оказаться подальше от Максима и от всей этой ситуации вообще. Девушка вбежала в свой номер, захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и сползла на пол. Естественно, ни о каком походе в «Shelter» не могло быть и речи. Ни за что!
Хев в одиночестве сидел в тени в дальнем углу главного зада «Shelter». Перед ним стоял полупустой стакан воды, к которому он притронулся лишь однажды. Лицо его оставалось каменным, как и всегда. Хев застыл, опираясь подбородком на сложенные домиком пальцы, и буравил пристальным взглядом вход в клуб. Дважды к нему неслышно подходили Нижние и подобострастно опускались перед ним на колени. Хев лишь коротко качал головой, не глядя на них. Девушки молча уходили, не рискуя докучать Верхнему.
По случаю вторника двери открывались не слишком часто, но и этого ему хватало. Каждый раз, когда в клуб проскальзывала женская фигурка, у него в предвкушении сжималось сердце. Но Птичка не появлялась, и разочарование захлёстывало его до того самого момента, пока дверь не откроется снова. Наличие столь сильных эмоций было странным. Хев и приветствовал их, и злился. Недовольство его было понятно — его Птичка всё-таки не пришла. Но, что удивительно, это волновало его гораздо сильнее, чем обычно. Его давно не трогали отказы. Он привык относиться к ним так, как относятся те, кто в Теме. Как к заключению сделки или её срыву.
Похоже, Птичка задела в нём очень опасную часть. Ту, что он в себе подавлял давно и упорно. И в то же время Хев с изумлением понял, что ему нравится это новое чувство. Вчера он понял, что был ещё жив, хотя давно уже похоронил себя. До вчерашнего дня он жил механически. Просыпался, одевался, тренировался и снова ложился спать. Его дни были чередой одинаковых рутинных событий. Целью и смыслом своего существования Хев считал поддержание приюта, в котором вырос. Это было его единственным предназначением.
Раньше Хев подавлял в себе любые эмоции, всегда сохранял холодную голову. Он давил ярость во время боя, и это позволяло ему побеждать. Он глушил отчаяние, и это помогло ему выжить. Он держал в кулаке свои страсти, и это позволило ему иметь хоть какие-то отношения с женщинами. Со стороны жизнь Хева казалась полной. Сам Хев считал её полной до вчерашнего дня. Но теперь он вдруг ощутил биение сердца в груди, движение лёгких при дыхании.
Вчера, когда Птичка мурлыкала в его руках, Хев с удивлением понял, что она тёплая. Нелепость этой мысли поразила его самого. Странно, но раньше он не обращал внимание на то, что женщины — тёплые. Он не замечал их запаха, вкуса, не ощущал текстуры их кожи. Они были почти безликими, как и всё, что его окружает. Но вчера, когда эйфория оргазма схлынула, он вдруг остро ощутил, какая Птичка маленькая. Он почувствовал, какая у неё нежная кожа. Не отметил, как факт, а именно ощутил. И это оказалось приятно.
Утро для Хева началось странно. Он начал чувствовать запахи. От него пахло потом и Птичкой, и он решил оставить этот запах на себе. А его постельное бельё пахло каким-то дешёвым кондиционером для белья. Его привычный завтрак показался ему вкусным, хотя раньше он просто поглощал пищу, как топливо. Одежда вдруг обрела текстуру, плотность и вес, хотя до этого имела только функции. В нём просыпалась способность чувствовать, и это было интересно.
Хев весь день пытался понять, что же с ним произошло. И он подозревал, что дело в самой Птичке. В приюте, он полюбил контроль. Он не мог контролировать свою жизнь в детстве. За него решали, когда есть, когда спать, когда и как работать, во что одеваться. После того, как он достиг совершеннолетия, он никому не позволял собой управлять. Он принимал все решения сам. Всегда. Даже Джек Браун, его однокашник, единственный друг, а позднее — менеджер, даже договариваясь о боях, не пытался давить на Хева, зная, что это чревато.
Со временем жажда контроля разрослась на все аспекты жизни Хева, а в сферу его интересов стали попадать женщины. Ему нравилось ими управлять. И если в обычной жизни он смирялся с тем, что ему приходилось спрашивать, пойдут ли с ним на свидание, то в постели он этого терпеть не мог. Ему требовалась полная власть.
Молодых девчонок его желания отпугивали, и первое время он либо перебивался голодным пайком, либо встречался с более опытными дамами, для которых его молодость, габариты и выносливость компенсировали такую небольшую причуду, как излишняя властность. Когда он только нащупал свои интерес к доминированию и начинал пробовать подчинять себе свою партнёршу, он ещё мог поддерживать долгие отношения. Потом — нет. Обычные девушки не могли погрузиться в подобные отношения так глубоко,