— Береги себя, Шерил.
Она коротко поцеловала его в щеку на прощание.
— Пока. Спасибо за все.
Это было прощание навсегда, и они оба это знали. Шерил проследила за тем, как Генри выехал, и вернулась к домофону.
— Можешь закрывать.
— Он уехал?
— Да.
— Хорошо.
Чего хорошего? Она бегом добралась до коттеджа и переоделась во все сухое, а затем отправилась мыть тарелки.
Удивительно все-таки: она чувствовала себя едва ли не виноватой за то, что собиралась порвать с Генри, но ведь он сам и не заикался о предложении. С чем же она порвала?
А Дик? Он упрям, это ей хорошо известно. Алины он добивался даже после ужасных слов леди Каролины, доказывал себе и всему миру, что достоин ее и все такое, а Шерил… Шерил всегда была на вторых ролях.
Была — в том-то и дело. Никогда больше она не позволит Дику Блейзу играть ее чувствами, никогда не поддастся на его обаяние!
А почему вчера поддалась?
Надо было его выгнать, указать на дверь, а она вместо этого глазела на него, раскрыв рот, в точности так же, как и десять лет назад.
Ответ был прост. Шерил очень хотела этого мужчину. Ей нужен секс. После долгих лет целомудрия тело просто предало ее дух.
Ничего мистического, просто Дик Блейз был привлекательным, да что там — красивым и сексапильным мужчиной, а она, как и многие матери-одиночки, слишком долго ставила интересы своего ребенка на первое место, забивала свои инстинкты работой, уговаривала себя, что секс ей не нужен, — вот и результат!
Больше этого не случится. Больше этого не случится?
Кого ты обманываешь, Шерил Олди-Седжмур!
В любом случае, сегодня уже поздно, а она чертовски устала.
Шерил поднялась наверх, заглянула в комнату мирно спящего Ронни, затем спустилась к себе и немедленно рухнула в постель.
Дождь утих только к утру. Шерил благополучно проспала все звонки будильника и проснулась от сильного стука в дверь. На часах было десять. Она судорожно шарила вокруг кровати, пытаясь нащупать одежду, когда из гостиной донеслись голоса. Машинально натягивая свитер, она припала ухом к двери.
— Может, вы ее уговорите?
— Не думаю, что у меня получится. Кстати, в чем-то она права. Здесь действительно глушь.
— Все равно лучше, чем в городе. Если я уеду в город, то так и не избавлюсь от этого.
Шерил замерла. В голосе ее сына звучало отчаяние.
— От этого?
— От ребят в школе.
— Дразнят?
Дик говорил с Ронни, как с равным. Никакого превосходства, ни капли сюсюканья. Вероятно, в этот момент Ронни кивал.
— С вами это тоже было?
— Сплошь и рядом. Так всегда бывает, когда сильно отличаешься от остальных.
— И что вы делали?
— Знаешь, мне бы очень хотелось дать тебе какой-нибудь чудодейственный рецепт, но… Ты мог бы рассказать учительнице.
— Я говорил.
— Не помогло?
— Она сказала, что я должен постараться подружиться с ними.
— Великолепно. Она не упомянула, когда этим лучше заняться — до или после того, как они тебя поколотят?
Ронни засмеялся, оценив шутку.
— Возможно, этим стоит заняться в процессе…
— А маме ты говорил?
— Она… она знает, что они меня дразнят и обзывают по-всякому. Только вот если она узнает все до конца, то пойдет в школу, а после этого мне вообще не жить.
— Понимаю. Знаешь, это правильно, конечно, но они не прекратят, если их кто-нибудь не остановит. По-моему, тебе все же стоит поговорить с мамой… Кстати, где она?
— Спит. Сейчас разбужу ее.
Через секунду раздался стук в дверь, и Шерил подпрыгнула от неожиданности.
— Я уже иду!
Торопливо причесавшись, она открыла дверь и вышла в гостиную.
— Ронни, иди завтракать, а я поговорю с мистером Блейзом.
Дик, одетый в белую футболку и черные джинсы, свежевыбритый и выспавшийся, выглядел сногсшибательно. Шерил представила себе, как выглядит она сама, и настроение немедленно испортилось.
— Я слушаю, Дик.
— Я принес пульт. Могу я забрать сломанный?
— Конечно. Сейчас принесу.
— Спасибо. Слушай, мы тут немного поговорили с Ронни…
— Я слышала.
— Что ж…
— Я займусь этим.
Дик Блейз и не думал уходить. Шерил вопросительно взглянула на него, изо всех сил надеясь, что выглядит холодной и неприступной. Судя по всему, Дику на это было наплевать.
— Шерил, я насчет вчерашнего вечера… Я вел себя неподобающе. Честно говоря, меня взбесил тон твоего приятеля.
— О чем ты? Мне трудно представить тон Генри иначе, как просто вежливый.
— Что ж, можно и так сказать. Убийственно вежливый тон аристократа, волею судеб вынужденного обращаться к отребью.
— Интересно, а какой тон был у тебя? Что-то вроде нувориша, изо всех сил пытающегося притвориться аристократом?
Дик рассмеялся, как всегда выбивая ее из колеи.
— Интересно, как назвать в таком случае тебя… Гордая леди, холодная и неприступная снаружи, хотя внутри…
— Ты еще что-нибудь хотел?
Неожиданно Дик оказался совсем рядом. Низкий голос превратился почти в шепот.
— Полагаю, мы оба догадываемся, чего я хочу на самом деле, но обещаю держать себя в руках. Сейчас. Я улетаю в Токио завтра утром. Если у тебя возникнут проблемы, обращайся к Колину — он остается за главного у строителей.
Шерил выслушала Дика со смешанными чувствами. С одной стороны, это было облегчение оттого, что он уезжает, с другой — горечь. Оттого, что он уезжает.
— Что насчет оплаты? Я могла бы выписать чек…
— Не горит. Я вернусь через несколько дней.
— Ну, если это удобно…
— Попрощайся за меня с Ронни. Скажи ему…
— Что?
— Скажи так: все будет хорошо.
— Ладно.
— Пока?
— Пока.
Видимо, что-то в ее голосе выдало Шерил с головой, потому что Дик обернулся на самом пороге и одарил ее солнечной улыбкой.
Злясь на себя, злясь на него, злясь на целый свет, Шерил захлопнула дверь, но не удержалась и проследила из-за занавески, как он удаляется, посвистывая и держа руки в карманах.
Ронни неслышно вырос за спиной.
— Он ушел?
— Мистер Блейз? Да.
— Могла бы пригласить его позавтракать.
— Он торопился. Улетает в Токио.
— Клево! Не сказал, когда вернется?
Она соврала легко и естественно.
— Нет. Он просил попрощаться с тобой и передать: все будет хорошо. Надеюсь, ты знаешь, о чем это.
— О жизни, мам. Его тоже дразнили в школе. Дик… то есть мистер Блейз понимает меня.
А она, надо полагать, нет.
— Я слышала ваш разговор. Слушай, насколько все плохо?
— Они обзывают меня подлизой, зубрилой и умником, я не обращаю внимания, как ты и советовала, но это злит их еще больше.
