Откуда Полине было это известно — непонятно. Просто знала и всё. Чувствовала.
В середине первой недели лета, Полина возвращалась из магазина. В руках пакеты, в сумочке разрывается телефон, но взять трубку вообще никак, разве что в зубы…
— Не закрывай! — донёсся ей в спину до боли знакомый голос, но поздно — адский доводчик уже намертво примагнитился.
Ох уж это дежавю! До мурашек.
Полина суетливо зашарила в поисках открывающей кнопки, но в этот момент домофон запиликал, и дверь открылась снаружи.
Сердце ёкнуло и замерло. И всё-таки она скучала! Господи, да что же это… Ей, оказывается, ужасно его не хватает. Раньше и не догадывалась об этом, а сейчас, едва только увидела — поняла. А ещё поняла, что пялится на него. А он на неё. Смутилась, бестолково засуетилась.
— Давай, — забрал он у неё пакеты. — Ничего себе… У тебя тут кирпичи что ли?
А она только блаженно улыбалась и молча шла за ним к лифту.
— Как дела? — нажал он кнопку, когда зашли внутрь. — Как дочка?
— Хорошо.
Хотелось бы поднять голову и как нормальный человек смотреть на собеседника, но она не могла справиться с волнением.
— А как там наша тётя Валя?
Полина хихикнула.
— Нормально. Воюет.
— Я по ней прям соскучился. Светильник, кстати, новый взял, с датчиком движения. Думаю, это будет ей шах и мат: и в щели не светит, и светло когда надо.
— Да нет у неё никаких щелей! А если бы и были — она же не в коридоре спит. А вообще, вы с ней лучше не связывайтесь — жизни потом не даст!
— Так я и не собираюсь здесь жить. Ремонт закончу, да продам.
Сама собою сползла улыбка.
— Мм… А когда?
— Думаю, к концу этого месяца уже управлюсь. Ты только тёте Вале не говори, пусть поне…
Лифт резко дёрнулся и, жутко заскрежетав, замер. Одновременно погас свет.
— Опа… — раздался в темноте голос Руслана. — Кажись, приехали.
— Мамочки, мамочки, мамочки… — запричитала Полина.
— Чшш… Ты только не кричи, я тебя умоляю! Чёрт… телефон в машине забыл. У тебя есть?
Полина порылась в сумочке.
— Вот. Только там два процента всего…
Экран уже практически не горел, но прежде чем окончательно погас, Руслан разглядел-таки дырку на месте кнопки вызова лифтёра.
— Часто у вас такое? Я имею в виду, застревает?
Полина не ответила. Забилась в угол и сжалась, обхватив себя руками. Накатывала паника.
— И как назло, даже зажигалки нет, — усмехнулся Руслан. — Попадала когда-нибудь раньше? — Снова не дождался ответа. — Эй, соседка, у тебя всё нормально? Э-э-й… — И коснулся вдруг Полининого плеча. — Ну-у… — потянул её на себя, приобнял одной рукой. — Я думал, лифт трясётся, а это ты, — рассмеялся, пытаясь её расслабить. — Чшш…
Зашуршали, опускаясь на пол пакеты, и в следующее мгновение Руслан аккуратно обнял её по-настоящему.
— Не бойся, так бывает. Свет, наверное, вырубили. Ну-у-у, всё хорошо. Ты же не одна. Я с тобой.
Полина зажмурилась и ткнулась лицом в его грудь. Он замер на мгновение и ещё крепче сомкнул руки. И она услышала как мощно и часто бьётся его сердце. И испугалась, что и он почувствует, как бьётся её.
— Хочешь, попробую двери открыть?
— Нет, пожалуйста, не трогайте ничего! Я боюсь, что он упадёт!
— Ладно, ладно! Как скажешь. Ты только не паникуй, тросы выдержат в любом случае, ничего же не происходит, мы просто стои́м на месте. Всё нормально, не бойся.
Его низкий голос, практически шёпот, успокаивал, пальцы осторожно перебирали её волосы. От его запаха — особенного, мужского, не салонного, а какого-то дикого, слабели колени.
— Расскажи что-нибудь, — попросил Руслан. — Отвлекись, а то дрожишь вся.
Знал бы он, от чего она дрожит!
— Что рассказать?
— Что хочешь. Про себя, например.
— А что про себя. Нечего. Вообще я местная, но с трёх лет в деревне жила, с бабушкой. А потом снова сюда вернулась, в училище поступила. И так и осталась.
— … А сейчас тебе сколько?
— Двадцать пять… А вам?
— Много, — непонятно усмехнулся он. — Сорок три.
И Полине показалось вдруг, что сейчас он разожмёт руки. Испугалась этого, робко прижалась к нему ещё теснее, с каким-то детским восторгом чувствуя, как напряглись от ответного объятия мышцы его спины. С трудом сдержалась, чтобы не провести по ним ладонью.
— А родители твои где?
— Нету, погибли. Давно, ещё в девяносто пятом.
— Авария?
Полина помолчала, прислушиваясь к себе, и вдруг поняла, что готова рассказать.
— Нет. Их расстреляли в машине на светофоре. Из автомата.
— Понятно, — неожиданно просто кивнул Руслан. — Сочувствую.
— Спасибо, но я их почти не помню, мне тогда всего три года было. Знаю только, что мама была детским стоматологом, а вот с папой всё непросто. Мама с бабушкой до последнего думали, что он стропальщик на кирпичном заводе. Он сам так говорил. Завод был частный, зарплату хорошую платили, без задержек. А ещё, больничные, премии и отпускные. Всё как положено. Бабушка говорит, что по тем временам это было прям шикарно. А потом, уже после гибели, оказалось, что на самом деле он состоял в банде какого-то местного авторитета.
— Даже так? А кого именно?
— Я не знаю. А бабушка их всех одинаково бандитами называет. И отца тоже, раз уж был в банде.
— Ну, в чём-то она права. Тогда ведь всё это очень рядом было — вечером грабили и убивали, утром на эти деньги свечки ставили и бизнес строили. Не все, конечно, но многие. Мало таких, чтобы прям кристально чистыми остались. Просто время такое было. Лихое. А уж в нашей дыре и подавно, тем более в девяносто пятом. Тут же тогда целая война свершилась, полный передел власти. Только и успевали выносить.
— Да, я наслышана. Но если честно, мне кажется, что папин хозяин не был прям бандитом. Ну если только слегка. Он ведь, после того, как моих родителей убили, даже что-то вроде содержания мне назначил. На моё имя открыли счёт в банке и положили кучу денег, а бабушка, как опекун, могла ежемесячно снимать оттуда определённую сумму, и то, что она снимала, тут же пополнялось. И так должно было быть аж до моего восемнадцатилетия, а потом я могла бы снять сразу всю сумму.
— Но звучит так, как будто ты этого так и не сделала.
— Ну да. Просто потом этого авторитета самого убили, и бабушка испугалась, что через нас он просто пытался спрятать свои деньги от мафии, и теперь другие бандиты придут за ними к нам. Схватила меня и сбежала в деревню, в какую-то случайную, где нас никто не знал. А там как раз совхоз разваливался, люди уезжали, многие оставляли дома прямо так — кто хочет, тот живёт. Вот бабушка в таком и поселилась. Хозяйство завела — кур, огород. В совхоз дояркой пошла на полставки, пока он окончательно не закрылся. А когда закрылся, выкупила у них корову, стала молоко и сыр на автобусную станцию носить.
— Ну понятно тогда, в кого ты такая боевая!
— Ну нет, — смущённо улыбнулась Полина, — мне до неё далеко. Я бы на такое не решилась, точно. С маленьким ребёнком, в неизвестность… — И вдруг поймала себя на том, что, болтая, уже во всю доверчиво жмётся к Руслану и медленно водит пальцами вдоль его позвоночника. А он обнимает её в ответ, время от времени скользя то ли подбородком, то ли губами по волосам. И от этого было так легко и уютно…
До тех пор, пока она не осознала что происходит! А едва осознала — испугалась. Напряглась, отстраняясь… Но Руслан не дал, настойчиво удержал, и Полина затихла в его объятиях. Но щёки заполыхали жаром.
— Кстати, вполне возможно, что твой вклад до сих пор жив. Не пробовала узнать?
— Да ну, больше двадцати лет уже прошло. К тому же, я даже не знаю, в каком банке он был открыт, а бабушка о нём и слышать не хочет. До сих пор. У неё что-то вроде фобии развилось в отношении вообще всего, что хоть как-то касается криминала. Даже случай был, давно уже, — напротив нашего двора как-то всю осень жил мужчина, соседи говорили, будто он отсидел за мошенничество с ваучерами, так бабушка меня не только в школу за ручку водила, но и вообще на улицу без неё выходить запрещала, пока он не уехал из деревни!
