И снова этот звук. Низкий стук, как удар о стену.
Он доносится из коридора, который ведет в комнату для гостей, где находится Джулия.
Через несколько секунд я барабаню костяшками пальцев по двери ее комнаты.
Наступает пауза, прежде чем дверь открывается. Пауза, во время которой мне на удивление трудно не начать колотить кулаком по дереву и кричать. Затем ручка поворачивается, дверь широко распахивается, и вот Джули передо мной.
Раскрасневшаяся, взъерошенная, тяжело дышащая.
Комната за ее спиной превратилась в развалины.
Я позволяю своему взгляду поблуждать по перевернутой мебели, скошенным картинам и кровати, лишенной простыней. Прикроватная тумбочка оказалась придвинутой к вентиляционному отверстию на потолке. Шторы валяются кучей на полу.
Я скрещиваю руки на груди, прислоняюсь плечом к стене и мягко говорю:
— А я смотрю, ты занималась перестановкой.
— Я искала камеры.
— И выход.
— Да.
— Тут нет ни того, ни другого.
— Я это уже поняла, спасибо.
Мы пристально смотрим друг на друга. Она такая красивая, с румянцем на щеках и горящими от гнева глазами. Мне хочется протянуть руку, чтобы провести ладонью по ее щеке, но уверен, что за подобные вольности получу пощечину.
— Ты говорила, что веришь моему слову.
— Я сказала, что в основном верю, что ты сдержишь свое слово. Меня нельзя обвинить в том, что я сомневаюсь в твоей честности. — Помолчав, она добавляет: — Извини, если оскорбила. Я не хотела тебя обидеть. — Она закрывает глаза, вздыхает и бормочет: — Не могу поверить, что извиняюсь.
— Однако я это ценю.
Она открывает глаза и смотрит на меня, нахмурив брови, как будто я головоломка, которую она наполовину хочет разгадать, а наполовину — поджечь и выбросить на улицу.
— Ты голодна? Я собирался перекусить.
Она игнорирует меня
— Ты уже что-нибудь выяснил? Можно мне уйти?
Ой.
— Я хочу, чтобы ты доверяла мне, — прошу я.
— А я хочу пони-единорога. Но что есть, то есть.
Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, потому что я знаю, что это только разозлит ее еще сильнее.
— Поработаем над этим позже. А пока накормим тебя. Я поворачиваюсь и ухожу, чувствуя ее взгляд на своей спине и пытаясь подавить темную, мощную волну желания, когда слышу ее шаги по мрамору и понимаю, что она идет за мной.
ГЛАВА 10
Джули
Прекрати таращится на его задницу, идиотка. Он дьявол, забыла?
Я следую за Киллианом на кухню, невольно восхищаясь его крепкой, идеальной пятой точкой. Он идет как настоящий король: голова высоко поднята, широкие плечи расправлены, а непринужденная развязность выражает абсолютную уверенность.
Он — крутой, и он это знает.
Я бы с удовольствием скинула ботинок и запустила им в его самодовольную голову, дабы сбить спесь.
Но не запускаю. Я и без того разгромила гостевую комнату этого мужчины. Бардака вполне достаточно для одного вечера.
Еле волоча ноги от усталости, я запрыгиваю обратно на табурет у барной стойки, где сидела раньше, подпираю подбородок руками и наблюдаю, как глава ирландской мафии делает мне сэндвич с тунцом.
Стопудово, этот хипстер-бармен что-то подсыпал мне в стакан.
Когда бутерброд готов, Киллиан кладет его на тарелку и достает из ящика нож.
— С корочками или без? — спрашивает он через плечо.
Ага, так и есть. У меня определенно галлюцинации.
— Можно с корочкой, спасибо.
Он разрезает бутерброд пополам, поворачивается и протягивает мне тарелку. Затем складывает свои большие руки на своей большой, глупой груди и смотрит на меня из-под опущенных ресниц с самодовольной полуулыбкой.
— Не ухмыляйся, — ворчу я, беря сэндвич с тарелки. — Это неприлично.
— Это не ухмылка, а мое обычное выражение лица.
Удерживая его взгляд, я откусываю бутерброд, представляя, что вгрызаюсь в нежное пространство между его указательным и большим пальцами.
Я отказываюсь им очаровываться. Он гангстер, убийца, плохой парень до мозга костей. То, что он спас мне жизнь и сделал сэндвич с тунцом, ничего не меняет. Кроме того, присяжные еще не верят, что он меня отпустит, как обещал.
— Я действительно не так уж плох, когда узнаешь меня получше.
Я жую с минуту, злясь от того, что он так с легкостью читает мои мысли по лицу.
— Блядь, ты прекрасна, — рычит он, совершенно сбив меня с толку.
— Лестью ты ничего не добьешься.
— Никакой лести. Чистая правда.
Я сглатываю и прочищаю горло, чувствуя, как мои щеки краснеют.
— Окей. Спасибо.
— Пожалуйста.
Он изучает каждый нюанс моего лица немигающим взглядом, излучая чистую мужскую сексуальность, до тех пор, пока это становится невыносимым.
— Ты всегда такой?
— Какой, например?
Я жестикулирую рукой.
— Такой. Сам знаешь. Доминирующий.
Он пожимает плечами, изображая безразличие.
— Разумеется.
Надо же, а чего я ожидала? Смущения?
Несколько мгновений он наблюдает, как я раздраженно чавкаю, а потом улыбается.
— Мне жаль этот сэндвич.
У меня нет остроумного ответа, поэтому я просто жую и глотаю, пока еда не исчезает.
Звонит его сотовый. Он вытаскивает его из кармана и коротко отвечает:
— Да?
Затем внимательно слушает. Я тоже прислушиваюсь, но мне не удается разобрать, что говорит человек на другом конце провода. Затем Киллиан со скоростью света задает серию вопросов, и его челюсть напрягается все сильнее и сильнее.
— Только один? В сознании? Где? Кто с ним? Сколько у нас времени?
Он слушает, и выражение его лица становится все мрачнее, пока, наконец, он не поднимает на меня взгляд.
