Самое интересное, что матерился он по-сербски. Врагов в Сербии у меня не имелось. Я добросовестно веду списки.
Еще интереснее то, как притихла и побледнела Джулия, глядя на меня широко распахнутыми немигающими глазами.
— Если ты признаешься, кто ты, я смогу помочь.
— Я никакая не важная персона, — последовал ее немедленный ответ.
В прошлом я говорил подобные слова, и тоже лгал.
— Если ты такая не важная, зачем тебе фальшивое имя?
— Увы, Киллиан, но Джулия — мое настоящее имя.
Ее глаза вспыхивают, а тон вызывающий. Каждый раз, стоит ей взглянуть на меня с этим огнем в глазах и пренебрежением, я хочу завалить ее на пол, прижать и зацеловать до такой степени, что она начнет умолять меня целовать ее везде.
— А Джеймсон? Твоя настоящая фамилия? — Она сжимает губы и испепеляет меня взглядом. — Так я и думал.
Она резко встает, ставит стакан с виски на столешницу и вытирает ладони о джинсы.
— Я ухожу, — объявляет она, поворачивается и быстро направляется к дверям лифта с напряженной спиной и плечами.
Я позволяю ей походить, решив налить себе еще выпить.
Через несколько минут она возвращается. Кипя от злости.
— Лифт заперт.
— Да.
— Разблокируй его.
— Нет.
— Я хочу, чтобы ты меня отпустил. — Она повышает голос. — Сейчас же.
Я изучаю ее. В ее голосе слышится резкость, а в глазах — паника. Как будто она думает, что я...
Когда до меня доходит, я чувствую себя полным идиотом, потому что не понял этого раньше.
Она боится похищения.
Не изнасилования, как мне показалось после ее сумасшествия в такси. Хотя, скорее всего, это тоже есть. Но в основном ее беспокойство вращается вокруг того, что ее берут в плен и удерживают против воли.
Страх стать заложником — довольно специфический вид страха, чьи корни растут из определенного воспитания. И, возможно, определенного обучения.
Я вспоминаю ее слова.
«Все наши отцы — плохие люди. Очень плохие люди. Из тех, кому все равно, кому придется причинить боль, чтобы получить желаемое».
Тогда я представил наркоторговцев или еще каких-нибудь заурядных уголовников. Может быть, даже бездушных генеральных директоров-миллиардеров. Но в сочетании с едким презрением в ее голосе каждый раз, когда она называет меня гангстером, неестественным спокойствием, которое она проявляла во время автомобильной погони и перестрелки, и паранойей по поводу того, что она стала жертвой похищения (и, честно говоря, всего остального), я думаю, что моя маленькая воришка — отпрыск кого-то хуже.
Наблюдая за выражением моего лица, она спрашивает:
— Что?
— Джулия, — раздумываю я вслух. — Это же итальянское имя?
— Нет. Английское.
— Нет, если его дарят девушке, родившейся в итальянской семье.
Ее лицо бледнеет, как будто ей дали пощечину.
Бинго.
Что-то на моем лице заставляет ее сделать шаг назад.
— Я не причиню тебе вреда. Нет никакой необходимости пытаться убежать.
— Пожалуйста, отпусти меня, — сдавленным голосом просит она.
— Джулия, мне все равно, кто твой отец.
Она застывает на месте, словно окаменев. Венка на ее шее начинает биться сильнее.
— Я не буду удерживать тебя против твоей воли, — говорю я тихим и безобидным тоном. — Клянусь тебе. Но мне нужно выяснить, кто именно стоял за этим нападением, и разобраться с ним… или с ними. Тогда ты сможешь уйти. Ради твоей безопасности, как и ради моей. Договорились?
Она сглатывает. Ее руки дрожат. Я борюсь с желанием подойти к ней и заключить в объятия, указав вместо этого на коридор за кухней.
— Там есть комната для гостей. Ты можешь пойти туда. Я не буду тебе мешать. — Когда она не двигается, я добавляю: — Дверь запирается изнутри. Рама усилена сталью. Никто не может войти, если ты не впустишь.
— Там есть камеры?
— Нет. — Она облизывает губы, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь решить, верить мне или нет. — А еще в тумбочке лежит пистолет. Он заряжен. Судя по тому, как ты держала винтовку, полагаю, ты знакома с огнестрельным оружием.
Она прищуривается и смотрит на меня, наверняка жалея, что сейчас у нее нет пистолета.
Затем расправляет плечи и делает глубокий вдох.
— Как ты думаешь, сколько времени тебе понадобится, чтобы узнать все, нужно?
— Максимум несколько часов.
Она моргает. Надеюсь, я ее впечатлил.
— Как мне… как вот так просто... расслабиться на некоторое время, пока не закончишь?
Я склоняю голову набок, наблюдая, как она пытается сохранить самообладание и побороть желание броситься к входной двери. Вот только здесь нет входной двери, о чем она уже хорошо знает.
Я делаю к ней несколько шагов. Когда она испуганно пятится, я останавливаюсь и поднимаю руку, чувствуя укол боли.
— Пожалуйста. Доверься мне.
Ее смех тихий и сухой.
— Ты хоть понимаешь, как безумно звучит от тебя эта просьба?
— Я спас тебе жизнь.
— Ох, точно. — Она выглядит смущенной на мгновение, затем смотрит вниз на свои ноги. — Прости. И... спасибо тебе.
Блядь, она очаровательна.
— Всегда пожалуйста. В любое время.
Она поднимает взгляд и кривит губы. Какое-то время она изучает меня из-под опущенных ресниц, потом вздыхает и вскидывает руки.
— О, черт возьми. Хорошо. Я останусь здесь на несколько часов. Я не хочу верить, что ты сдержишь свое слово, но я верю. В основном. Вопреки здравому смыслу.
Затем Джулия упирает руки в бока и посылает мне свой фирменный взгляд.
— Так что не облажайся, ладно?
— Я скорее умру, чем разочарую тебя, — торжественно обещаю я.
Это была попытка пошутить, но, удивительно, я именно это и имел в виду.
Она закатывает глаза.
— Будем надеяться, что в этом не будет необходимости.
