заглушает.
— Ветка, Ветка… Напугала так… — бормочет взволнованно Ванька, тяжело дыша мне в затылок, а перед нами, прямо в воду, на колени падает Тим.
Он молча заключает мое лицо в ладони, смотрит дико и горячо, его глаза пугают, я не могу ничего сделать, чтоб уйти от этого взгляда. Застываю ланью, пойманной в луч фар грузовика. И с тем же эффектом.
Меня сносит лобовым.
Когда губы Тима касаются моих, это воспринимается именно так. Оглушающим ударом.
Смертельным.
У меня сразу отказывают все конечности, и мозг тоже отказывает, держаться больше не за что. Никаких принципов, никаких установок, никаких воспоминаний о себе, холодной сучке в холодном, дивно стабильном мире.
Нет ее больше, этой сучки. Сейчас, рядом с ними, ее нет. И мира нет того. Никакого нет.
Есть опять растерянная, наивная девчонка, сошедшая с ума из-за неправильного, оглушающего, впервые испытываемого ощущения крови, бешено, обжигающе бегущей по венам…
— Ветка, Ветка, Ветка… — хрипит за спиной Ванька, а ладони его уже не талии, ниже, гораздо ниже!
Зачем я нацепила это платье? Оно, мгновенно потяжелевшее от речной воды, вообще не мешает наглым пальцам трогать за ягодицы, гладить, бесстыже и по-животному правильно, пробуждая в теле такой же бесстыжий и животный отклик.
— Блять… Я словно во сне… Ты же столько мучила, столько… — стонет за спиной Ванька, не целуя даже, а по-звериному облизывая мою беззащитную шею и не прекращая жадно трогать внизу, сводя с ума ритмичностью и правильностью движений.
А Тим ничего не говорит.
Он просто держит меня за лицо, бережно и аккуратно, но так, что не вырвешься. Просто смотрит, облизывая со своих губ вкус нашего недавнего безумного поцелуя. Внимательно отслеживает выражение страха и растерянности в моих глазах, и, наверняка, видит все изменения, которые неминуемо происходят, по мере того, как опытные пальцы Ваньки добираются туда, где все горит уже! Несмотря на легкую прохладу воды, горит! Пылает! И, когда он касается, сначала чуть-чуть, словно пробуя, словно спрашивая… Меня прошивает дрожью такой силы, что стоять даже на коленях невозможно, раскрываю рот бессильно пытаясь хоть что-то сказать… Но получается только хрип. Тихий и беспомощный.
Тим смотрит, не моргает даже. Только большими пальцами поглаживает по лицу, касается губ, раскрывает их, чуть погружая в рот подушечки. У его кожи солоноватый привкус речной воды.
Это все происходит одновременно: жаркий шепот и правильные ласки Ваньки, такие искренне мучительные, и темный, гипнотический взгляд Тима и его тихие, едва обозначаемые касания, от которых бьет дрожью по всему телу.
Я уже давно себя потеряла, ничего не соображаю. И не сопротивляюсь.
Все силы кончились там, наверху.
И мой полет вниз неминуемо должен закончиться плохо.
Моим падением. И гибелью.
— Вета… — неожиданно тихо, одними губами, шепчет Тим, — Вета… Наша… Это и в самом деле ты…
Мне хочется ответить ему, что да, это я, кто же еще… Но в этот момент он опять меня целует. Теперь уже не грубо, как раньше, без напора, а нежно, пробуя, словно убеждаясь в очередной раз, что да. Это я. Я живая. И я тут.
Ванька что-то внизу нажимает, да так, что я выгибаюсь прямо в моменте поцелуя и кончаю.
Ярко! Боже мой, как это ярко! Как я могла думать раньше, что то, что испытываю в постели с другими мужчинами, и есть оргазм?
Боже! Какая глупость! Не было в моей жизни ничего ярче, чем с ними… Чем сейчас.
Меня мгновенно выносит из тела, трясет, стоны прорываются прямо через поцелуй.
И Ванька, сходя с ума, судя по всему, куснув меня за плечо, легко рвет тонкое белье, кладет широкую ладонь мне на живот, подтягивая к себе плотнее бедрами, заставляя чуть прогнуться…
Тим отстраняется, но не отпускает меня, жадно отслеживая панику и понимание того, что произойдет через мгновение, в моих глазах. Ему, похоже, это очень надо, он взгляда оторвать не может.
И я, заблокированная темными глазами его, не сопротивляюсь. Покорно позволяю Ванькиным рукам руководить своим телом, и только раскрываю губы в стоне, когда ощущаю его в себе. Бессильно подаюсь вперед, пытаясь удержаться на коленях, и цепляюсь за плечи Тима, чуть отстранившегося еще, беспомощно и странно повисая между ними двумя.
— Ветка, бля… Ох… уеть… — выдыхает бессильно Ванька, но его руки не бессильны. И держат меня очень крепко за бедра. Когда он делает первое движение, еще неглубокое, разведывательное, я только прерывисто дышу, не отрывая взгляда от темного лица Тима.
Это гораздо порочней, чем в наш первый раз… Или, может, я просто забыла, как это было тогда?
Просто в тот раз мне казалось, что все произошло спонтанно, что парни не договаривались, не делили меня между собой. А сейчас… Сейчас они явно все понимают правильно. И вполне сознательно ведут себя именно так.
Не соперничая, а перехватывая меня друг у друга, легко и согласованно.
И сейчас Ванька двигается, все ускоряясь, сводя меня с ума своим ритмом и безумным, сладким, порочным шепотом, а Тим смотрит. И словно тоже действует в этом всем, как полноценный участник… Они вдвоем меня берут сейчас. Просто по-разному. И неизвестно еще, кто активней…
Река, такая теплая, такая живая, поддерживает наш ритм, она сама притягивает нас друг к другу, сплетая в один организм, она сама плавно ведет мою руку по груди Тима, все ниже и ниже. Я не смотрю, куда. Я и без того это знаю.
Тим не мешает, глядит в мои безумные глаза, тяжело дышит, гладит по лицу, по щекам, шее… И его тяжелые пальцы на коже — благо, хочется подставляться, чтоб еще больше касался…
Он уже напряженный внизу, горячий такой.
Я знаю, что делать. Я понимаю, чего он ждет. И я хочу ему дать это.
Ванька, сдавленно матерно рыча, перехватывает меня под грудью, прижимает к себе сильнее бедрами, проникая все глубже и резче. Тяжелые удары его тела чуть-чуть компенсируются волнами реки. И моими ответными движениями. Это так хорошо, бог мой! Это так сладко!
И то, что мы делаем что-то запретное, неправильное, вообще не тормозит! Только сильнее заводит.
Тим дышит все тяжелее, сам подается ко мне навстречу, заставляя ускорять ритм движений кисти, и неожиданно наклоняется и резко коротко кусает за
