этого героя на телефон и отправить Третьяковой. Но это будет слишком просто. И не слишком убедительно. Она наверняка найдет ему оправдание, еще и пожалеет. Такие, как она, если в кого-то поверят, то до последнего будут цепляться. Нет, Петя должен себя проявить во всей красе, чтобы до нее дошло…
– Чего вы на Петра насели? Он и так у нас избитый офниками, – подходя к нашим, спросил я. Они оглянулись и сразу расступились. – Тем более человек говорит, что всё понял.
– Да чё он там понял? – хмыкнул Ямпольский. – Каблук…
Я пропустил его слова мимо ушей и, скроив приличную физиономию, обратился к Чернышову:
– Поговорим?
Тот судорожно закивал и поплелся за мной. Можно было придумать, конечно, что-то поизящнее, но вот так сразу в голову пришло только одно:
– Слушай, у меня к тебе дело, – начал я, когда мы отошли шагов на двадцать и присели на подоконник. То есть я присел. Петя встал рядом, благодарно глядя мне в рот. – Я собираюсь бросить баскетбол.
Петя выкатил глаза так, будто я ему сказал, что собираюсь, как минимум, рвануть с моста.
– Как? Почему? – пролепетал, моргая.
– Из-за плавания. У нас скоро соревнования. Тренироваться надо много. Времени нет.
– А-а-а, – понимающе протянул он. – А как же… команда? Городской турнир же скоро…
Надо отдать Дэну должное – баскетбольную команду сколотил он приличную. И натаскал всех тоже неплохо. Только мне и правда всё это уже поднадоело. Так что одним заходом убью двух зайцев.
– Ты же капитан… – продолжал бормотать Чернышов.
– Потому я тебя и позвал. Хочу тебя оставить капитаном, когда уйду.
Кто бы видел Петино лицо в этот момент… Я даже думал пощелкать у него перед носом пальцами, чтобы он пришел в себя.
– Петр, очнись уже. Потом на досуге переваришь новость. А то у меня особо времени-то нет.
Чернышов сглотнул. Все еще в шоке он быстро облизнул губы и переспросил:
– Меня?
Я вздохнул, глядя на него. Почему он такой тугой?
– Это шутка?
– Ты видел, чтобы я когда-нибудь шутил?
Он покачал головой.
– Но почему меня?
– Да потому что ты играешь хорошо.
Это, к слову, правда. Играл он очень даже неплохо.
– Но я же… это… с Дэном накосячил…
– И? Ты играть стал хуже? До Дэна мне дела нет. Но если наша команда продует в турнире, будет обидно.
– Ну так-то да… – задумчиво кивнул Чернышов. И тут же обеспокоенно спросил: – А пацаны?
– Что пацаны?
– Ну, они же это… ну не хотят как бы со мной…
– Слушай, Петя, ты выбирай сам, чего ты хочешь. Я не настаиваю. Шатохину предложу. Он не станет ныть, что пацаны его не хотят.
– Не-не, я хочу… я как бы с радостью… капитаном сборной школы – это вообще… офигеть просто! Спасибо! Только… Герман…
– Что?
– Слушай, а ты не мог бы меня как бы… ну, помирить с пацанами? Они тебя послушают.
Я усмехнулся.
– За мизинчик? Мирись-мирись? Петр, ты чего? Я тебе не нянька. Ты же без пяти минут капитан. Иди и мирись. Сделай так, чтобы тебя зауважали. Это ж от тебя зависит.
– Да как? Я уже сто раз извинился…
– За извинения тебя точно никто уважать не станет.
– А что тогда надо сделать?
– Да ничего особенного. Просто веди себя как мужик.
– Да они меня даже слушать щас не станут, – продолжал скулить Чернышов. – Сам же слышал... ну, че они говорят: каблук, крыса...
– Тогда, может, это тебе вообще не надо? Мало ли, вдруг опять неоднозначная ситуация возникнет... А бить они тебя больше не будут. Я скажу. Живи себе спокойно.
Зачем-то даю ему шанс сорваться с крючка.
– В общем, Петр, выбор за тобой.
– Да нет, я хочу! Очень хочу! И я это... больше не подведу, честное слово. Я, правда, пожалел, что из-за Ленки всех подставил... Только это… ты не мог бы лучше сказать, чтоб пацаны мне дали шанс? Ну, в смысле, шанс доказать, что я не подведу их? Ну и что ты оставляешь меня капитаном?
– Ты это точно решил? Ну, идем, – хмыкнул я.
На этот раз администраторша в отцовском ресторане была другая, посообразительнее. Впрочем, и нас было в три раза меньше, всего семеро.
Ослепительно улыбаясь, она проводила нас в тот же кабинет, где мы сидели с классом вчера.
– Ауф! Блин, шикарно ты устроился, – причмокнул Ямпольский, провожая администраторшу жадным взглядом, – аж завидую тебе. Жрачка крутая бесплатная… и тёлочки зачётные вокруг тебя вьются… Ещё бы стриптиз… Но и так не жизнь, а сплошной кайф.
Я даже реагировать не стал.
– Вот щас была – вообще огонь… я бы с такой… – не унимался Ямпольский. – Да и остальные официанточки у вас прям модели все… Не то что в других кафехах, кого попало понабирают… Блин, реально завидую. Ты тут как хозяин гарема.
– Это ресторан отца, – напомнил я.
– Да один фиг. Что хозяин, что сын хозяина… Ты тут с кем-нибудь уже мутил?
Я старался даже не вслушиваться в его тупой трёп.
– Что, неужели ни с кем? – недоверчиво и даже как-то разочарованно протянул Ямпольский. – Блин, чел, что с тобой не так? Я бы на твоем месте тут развернулся! И что, тебе реально на них пофиг? И вообще неохота хоть кого-нибудь помацать?
Я попросил его взглядом заткнуться, и он наконец заглох.
Что касается Чернышова, то он хоть и молчал, но вид у него был совершенно прибалдевший.
Как Алиса в Стране чудес, он, открыв рот, вертел кучерявой башкой по сторонам и изумленно хлопал глазами.
Шатохин толкнул его на диван, тот плюхнулся, но так и не пришел до конца в себя. А когда, спустя пару минут, к нам зашла официантка, представилась Анжелой и встала с краю дивана, как раз рядом с ним, он так и утонул глубоком вырезе ее блузки. Разве что слюна с губ не стекала. Впрочем, не он один залип, другие пацаны тоже явно заценили пышную грудь Анжелы.
Ямпольский и вовсе привязался к ней: «А это что? А это? А тут что с чем?», указывая в меню. Ей приходилось каждый раз наклоняться, чтобы
