меня к дому моего брата. Хит звонил мне несколько дней. Я избегал его, в основном потому, что все еще не был уверен, что сказать.
Или, может быть, потому, что подозревал, что скажет Хит.
Он сказал бы мне поехать с ней.
Прежде чем я успел постучать или позвонить в звонок, Хит открыл дверь.
— Привет. Что происходит? Я тебе звонил.
— Да. — Я потопал ногами и вошел в дом, прямиком на кухню. Пахло ужином, и у меня заурчало в животе. На стойке стояла открытая бутылка «Каберне».
Хит стоял позади меня, скрестив руки на груди и нахмурив лоб. Очевидно, Мэддокс и мама не сказали ему, что происходит с Евой.
Наверное, это хорошо. Может быть, если я снова скажу это вслух, я найду способ во всем этом разобраться.
Поэтому я кивнул на бутылку.
— Есть еще вино?
— Где она, черт возьми? — пробормотал я, в сотый раз выглядывая в окно гостиной.
Я не видел Еву весь день.
Прошлым вечером я задержался у Хита, в основном потому, что не доверял себе после наступления темноты находиться с Евой под одной крышей. Мы либо затевали спор, либо сидели в неловком молчании, либо трахались.
Каждое мгновение, проведенное с ней, было пронизано затаенным желанием. Я желал ее все больше и больше, и прошлая ночь едва ли сняла остроту. Если бы она дала мне хоть малейшую возможность, я бы воспользовался ею.
Поэтому, я сидел на диване у брата, бездумно смотрел игру по телевизору и думал обо всем, что он сказал.
Поговори с ней. Езжай с ней.
Мы твоя семья, где бы ты ни жил.
Нет никаких причин, по которым ты должен жить здесь, чтобы помогать управлять компанией.
Каждый раз, когда я высказывал беспокойство, будь то отдаленность от семьи или удаленная работа в «Домах Холидэев», он отвечал советами, которые я не хотел слышать.
Могу ли я переехать? Мог бы я пожить в Лондоне год? А потом рвануть туда, куда она поедет дальше? Что, черт возьми, это была за жизнь?
— Не для меня. — Мои руки сжались в кулаки, пока я мерил шагами гостиную. Мой взгляд снова скользнул к окнам и черному небу за ними.
Ее чемодан все еще был в гостевой спальне, так что, по крайней мере, она не съехала. Она должна была когда-нибудь вернуться, верно?
Было десять. Еще двадцать минут, и я позвоню. Так близко к Новому году, на дорогах гололедица, я не хотел, чтобы она гуляла одна в пятницу вечером. Выдержала бы она такие часы в Лондоне? Ей нужно было поспать. Нашему малышу нужно было, чтобы она хорошо отдыхала.
Секунды тянулись так медленно, что я был готов сойти с ума, пока, наконец, вспышка фар не отразилась от стекла, и дверь гаража с грохотом не распахнулась.
Я был у двери прежде, чем она успела выбраться с водительского сиденья своего седана.
— Привет.
— Привет. — Она подошла ко мне, опустив глаза в пол.
— С тобой все в порядке? Я начал волноваться.
— Все хорошо. — Ее взгляд задержался на моем плече, а не на лице, когда она проскользнула мимо меня в дом. — Устала. Я собираюсь лечь спать. Спокойной ночи.
Нет. Мы не проведем еще одну ночь, не поговорив.
— Ева.
— Пожалуйста, Тобиас. — Ее плечи опустились, когда она повернулась. — Я не могу с тобой спорить.
— Я не хочу спорить.
— Тогда что? Чего ты хочешь?
Чтобы. Ты. Осталась. Слова, которые я не мог заставить себя произнести.
— Я не хочу пропустить беременность. Хочу иметь возможность рассказывать нашим детям истории о том, как ты была беременна. Хочу быть нервным папой на приеме у врача. Хочу, чтобы у меня в бумажнике лежал снимок с УЗИ. Я хотел бы придумать, как это сделать.
— Я открыта для идей.
— Вчера вечером я был у Хита. Он предложил Мэддоксу купить личный самолет, раз уж он может себе это позволить.
Тень улыбки скользнула по ее красивым губам.
— Что еще сказал Хит?
— Что мы оба хотим лучшего для нашего ребенка. Так что мы разберемся с этим.
— Мы разберемся. Может быть, не сегодня вечером, но мы разберемся.
Для человека, который любил долгосрочные планы и пятилетние цели, неизвестность нервировала. Но темные круги под ее глазами заставили мою грудь сжаться.
— У нас ведь есть завтрашний день, верно?
Она кивнула.
— Я собираюсь повидаться с папой. Попрощаться. И, наверное, заскочу к Елене.
— Тогда завтра вечером. Ты и я. Мы встретим Новый год. Я куплю немного игристого виноградного сока, и мы устроим настоящую вечеринку.
Ее взгляд на долю секунды опустился к моим губам, прежде чем она оторвала его, посмотрев на свои теннисные туфли.
— Ладно. Спокойной ночи.
Боже, я ненавидел смотреть, как она уходит. Даже если она шла просто в другую спальню в моем собственном чертовом доме.
— Ева.
Она остановилась и оглянулась через плечо.
— Да?
— Ты нашла?
— Нашла что? — Она полностью повернулась, склонив голову набок.
— То, что искала в Нью-Йорке. — Какую-то мечту, которую она преследовала.
— Я не знаю. — Она пожала плечами. — Жизнь там была незабываемой. И благодаря моей работе у меня была возможность исследовать множество мест, которые иначе я бы не нашла.
— Какой город был твоим любимым?
— Нэшвилл.
— Потому что ты любишь кантри-музыку.
Она улыбнулась, подходя к острову и вытаскивая табурет.
— При любой возможности я делала все, что положено туристу, без зазрения совести. Это было потрясающе.
— Как долго ты там пробыла? — Я подошел, чтобы сесть рядом с ней. Прямо рядом с ней. На этот раз не было стула, который разделял бы нас, потому что я не мог выдержать расстояния.
Скоро его между нами будет достаточно.
— Три месяца, — сказала она. — Примерно такое же задание, у меня было здесь. Я вмешалась, чтобы помочь с проектом, попавшим в беду.
— А. Какое место было твоим самым нелюбимым?
— Нью-Йорк, — прошептала она.
Я сел прямее.
— Что?
— Это был трудный год. Я была новичком в этой работе, и мне предстояло многому научиться. Часы были тяжелыми. Клиент был полным придурком. И я была одинока. Я скучала по тебе.
Ну… черт. Это ударило меня прямо в грудь.
— Я тоже скучал по тебе.
— Я никогда не хотела причинить тебе боль. — Она подняла взгляд, ее карие глаза были полны сожаления. — Причинить боль нам.
— Я знаю.
— Знаешь?
Я кивнул.
— Не буду врать, какое-то время я был очень зол на тебя. И, как бы, лелеял свой гнев, потому что это был единственный способ сохранить часть тебя.
Вспышка боли промелькнула на ее
