заводиться Анна.
– Они. – равнодушно кивнул в сторону Тимофей.
И увидела Анна между деревьями понурые согнутые фигуры. Невыразительные. Серые. Словно вываленные в пыли да паутине. Обмотанные остатками тряпья, сильно смахивали они на мумий. Возникая словно из воздуха, медленно ступали по снегу, бесцельно брели вперёд.
– Не бойся. Сейчас не тронут. Очнутся с темнотой, вот тогда сразу учуют. От них не скроешься. Большие охотники до мяса.
– Кто это?
–Заложные. Много народу в лесах сгинуло. Кто в болоте. Кто в чаще примёрз. Кого зверьё растерзало. Это они и есть.
– А если они в Ермолаево войдут? – задохнулась Анна от ужаса.
– Не войдут. По лесу слоняться станут. Возле деревни опахано от них. Девчата дело знают.
– Они правда ведьмы?
– Кто?
– Девчата. Тося, Матрёша, баба Оня…
Тимофей фыркнул.
– Придумаешь же. Ведающие они, знаткие, мудрые. Ведьм ты ещё увидишь. Пошли уже. Времени мало.
– Почему мы не можем вернуться? Я же недалеко ушла. – опять завела Анна, торопясь за своим спасителем. – Баба Оня волноваться станет.
– Ты в разлом попала. Войти легко, выбраться сложнее. Терпи теперь.
Тимофей вышел на небольшую поляну, где под огромной сосной вросло в землю ветхое строение.
Убрал чурбак, подпирающий дверь, пригласил широким жестом:
– Прошу!
Внутри было сыро и темно. Пахло землёй, прелью, непонятной горечью. Анна моментально затряслась от холода.
– Сейчас получше станет, потерпи. – Тимофей прошёл в угол, присел перед маленькой печью, стал закладывать внутрь полешки.
– Крест носишь?
– Нет.
– Тогда вот, возьми, – он ловко перемотал бечевой два сучка, протянул Анне. – Держи при себе, не бросай.
Приблизившись к грязному окошку, выглянул наружу, прислушиваясь.
Быстро темнело. Где-то протяжно закричал филин. В ответ страшным тоскливым воем отозвались волки.
– Где твой ворон?
–Там, – показал наверх Тимофей. – Следит. Когда они подойдут, подаст сигнал.
Порывшись в углу, он вышел на середину комнатёнки, погнутым гвоздем на грязном полу прочертил кривой круг, жестом показал Анна, чтобы стала внутрь.
– Замри и не рыпайся! – прошептал едва слышно. – Чтобы не видела – молчи!
И когда ничего не понимающая Анна выполнила требование, перекрестил её для верности и снова прислушался.
На улице раскатисто грянуло:
– Кра-а-а! Кра-а-а!
И сразу же стукнуло в дверь, прогудело:
– Открой, хозяин!
– Сами войдёте, коли надобно, – буркнул Тимофей и присел на скамейку, принялся строгать ножом что-то вроде трубочки.
Последовал новый удар. Хлипкая щеколда не выдержала. Дверь задрожала и распахнулась настежь.
В проеме возникли тёмные фигуры незваных гостей.
Некто неповоротливый, грузный, с ногами-обрубками неуклюже протиснулся внутрь. Опираясь на когтистые руки-лапы, проковылял к печи. Перед ним суетились двое юрких-рогатых, подметали пол хвостами, подчирикивали возбужденно.
– Что ж к своим не ушел? – пророкотал гость.
– Поутру пойду.
– Чтой-то у тебя… Никак человечиной пахнет?
– Пахнет-пахнет, – подхватили рогатые, заметались вокруг, – человеком пахнет! Показывай скорее гостей! Знакомь!
– Нет здесь никого, – бросил Тимофей равнодушно, продолжая работу.
Снаружи залетел холодный вихрь, распался старушонками да стариками. Махонькими, премерзкими, смахивающими на крыс и ежей одновременно. Загалдели те, заверещали:
– А вот и пахнет! Не проведешь! Пахнет-пахнет. Угощения! Угощения! Хотим! Хотим!
Кто-то безликий, тонкий вошёл следом. Согнувшись, пополз ужом по полу, беспрестанно нюхая воздух да смачно облизываясь.
Анна застыла в кругу, а нечисть кружила совсем рядом с границей, принюхивалась, лопотала, требовала. Чудовищные рыла, которые раньше встречала она лишь на картинках в книгах и журналах, мелькали сейчас на расстоянии вытянутой руки. Зловоние и смрад стояли такие, что, казалось, от них уплотнился воздух в домишке.
Анна не знала молитв, никогда не учила их специально.
– От сердца проси. – так всегда говорила ей бабушка. – Слова не так важны, как вера да сила желания!
И прижимая к груди импровизированный крест, она зашептала про себя, горячо, отчаянно прося:
– Спаси, Господи. Защити. Охрани от нечистых. Помоги нам выстоять, помоги продержаться до утра!
Откуда появилась ведьма, Анна не поняла. Кривая горбатая бабка на четвереньках подошла к кругу, зашевелила загнутым носом и взглянула прямо на Анну. На остром подбородке курчавились волоски, набухала багровым огромная рыхлая бородавка. Злые голодные глаза со звериной щелью зрачка гипнотизировали, требовали:
– Выйди их круга! Выйди к нам!
Протянув руки, царапнула ведьма воздух, забарабанила кулаками по преграде, поскакала
