— Два пятьдесят?
— Двести пятьдесят тысяч.
— У меня нет таких д-д-денег.
— У вашей семьи есть.
Лили вздрогнула.
— Я слышал, ваша семья занимается бизнесом, — добавил Фандер.
— Но это производство. Все средства постоянно в обороте.
— Есть ведь земля. Это дополнительное обеспечение под заем.
— Но я не имею права просить об этом своих родных.
Наличные или заем — какая разница? Она все равно не сможет взять такую сумму. Да и едва ли Майда согласится дать деньги. Ведь самое большое разочарование матери — Лили, эта ослушница, выбравшая неверный путь и вечно игравшая с огнем, пока не обожглась… То, что дочь вела честную и достойную жизнь, для Майды ничего не значило. Она смотрела на все совершенно иными глазами.
— Понимаю ваши сомнения, — проговорил адвокат.
— Нет, не понимаете, — сухо прервала его Лили. — Это моя жизнь. Я не взяла у своих родных ни цента с тех пор, как мне стукнуло восемнадцать. И теперь не стану этого делать.
— Понимаю ваши сомнения, — повторил Фандер, — однако семья и нужна для того, чтобы прийти на помощь в трудную минуту. Я читал, будто вы не очень дружны с родственниками, но если у них есть деньги, советую взять их. Хорошие юристы не дешевы. Вам не удастся заключить более выгодную сделку, чем та, которую предлагаю я.
Но Лили просто не смела просить у матери денег. И даже если бы они были у нее самой, она не представляла себе, как можно потратить на судебную тяжбу целое состояние. Тем более что она не сделала ничего плохого!
Лили поднялась.
— Я должна подумать. Благодарю вас за то, что нашли время прийти сюда. — Она направилась к двери.
Адвокат последовал за ней. Обернувшись, Лили увидела, что лицо его покрылось красными пятнами.
— Я не стану предлагать вам это снова, — предупредил он. — Если ситуация усугубится, мне придется повысить цену.
Она кивнула.
Уже шагнув за порог, адвокат оглянулся и любезно добавил:
— Нет необходимости срочно принимать решение. Мое предложение остается в силе на ближайшие день или два. Однако имейте в виду: вам станут звонить другие адвокаты. Возможно, они предложат вам расплатиться только в случае выигрыша. Если это соблазнит вас, помните, что тут вам не гарантировано качество. Ни один приличный юрист не возьмется за подобное дело на столь неопределенных условиях. Ведь ему потребуется куча денег на одни лишь процессуальные расходы.
— Благодарю вас, — сказала Лили и закрыла дверь.
Она подошла к окну посмотреть, остановится ли Фандер, чтобы поговорить с прессой. Но кто-то из хищной стаи уже заметил Лили, и тут же все лица и объективы поднялись кверху. Она быстро отскочила и остановилась посреди комнаты, бессмысленно глядя на окна домов на противоположной стороне Коммонуэлс-авеню. И вдруг с ужасом поняла, что именно из этих окон каждая фотокамера может засечь ее в любом месте квартиры.
Быстро закрыв жалюзи в гостиной, Лили побежала в спальню, чтобы задернуть занавески. Теперь она оказалась запертой в аленькой темной квартирке. Без работы, без свободы и даже без малейшей надежды в скором времени вернуть то и другое, а уж тем более свое доброе имя.
Лили посидела в кресле с книжкой в руках, но ей не удалось сосредоточиться на чтении. Подойдя к пианино, она пробежала пальцами по клавишам, но брала лишь минорные аккорды. Тогда Лили поставила диск Бетховена — пусть мрачно, зато созвучно настроению — и начала ходить из спальни в гостиную, пока не остановилась у телефона.
Начав набирать номер матери, она повесила трубку. Дело же не в деньгах. Лили не нуждалась в деньгах, поскольку не хотела судиться. Ведь процесс, если верить Максвеллу Фандеру, обернется настоящим кошмаром. Целых три года сплетен и спекуляций, пересудов и искажений фактов! Три года жизни с постоянным ощущением, будто тебя изнасиловали и выставили на всеобщее обозрение! Нет, этого ей не пережить.
Лили не станет звонить Майде из-за денег. Она позвонила бы, если бы смела надеяться на утешение. Ведь Майда — ее мать. А сейчас так хотелось спрятать голову под теплым, ласковым крылышком, пока буря не утихнет. Лили крайне нуждалась в убежище, и уж конечно, в ласковом внимании.
Но Майда не даст ей этого. Поэтому Лили позвонила Саре Марковитц. Сара, с которой она подружилась в Джуллиарде, преподавала в Новоанглийской консерватории. Каждые несколько недель они встречались и вместе обедали. И конечно, среди сообщений на автоответчике был и голос Сары.
Едва подруга сняла трубку, как Лили почувствовала облегчение. Несмотря на все происки прессы, Сара горела желанием и готовностью помочь:
— Я так волновалась. Что это за безобразие? Грязная фальшивка, подлая ложь! Просто беспредел какой-то! Они даже мне звонят, представляешь? И задают интимные вопросы, причем не принимают никаких «нет», давят и давят! А Терри Салливан? Где же, скажите на милость, кончается журналист и начинается гнусный сплетник? А Джастин Барр? Это вообще мерзавец! Кажется, они даже не понимают, что значит быть священником! Ты знала кого-нибудь из них до того, как все это началось?
— Джастина Барра — нет.
— Твое счастье. Надо же, какой лицемерный идиот! Не сумел со своей толстой мордой и поросячьими глазками сделать карьеру на телевидении, так отправился на радио. А как любит себя слушать! Тоже мне защитник добропорядочности и домашнего очага!.. Ну а Салливан?
— Этот меня долго преследовал, чтобы взять интервью. Я отказывала ему, может, потому он и разозлился?.. — Вдруг Лили осенило. — Послушай, а ведь Салливан и не собирался писать обо мне. Он задумал все это, чтобы выудить сведения о кардинале! — Чувствуя себя гнусно использованной, Лили тяжело вздохнула. — Вся моя жизнь разваливается. Я заперта в квартире и не знаю, куда мне идти.
— Давай встретимся в «Биба»… Ой, нет…
Лили поняла, почему Сара осеклась. Этот ресторан упоминался среди тех, которые, по утверждению прессы, посещала Лили, живущая далеко не по средствам. Они с Сарой действительно часто заказывали там по салату, что делалось скорее ради развлечения, чем ради еды, и стоило совсем недорого. Однако какие уж теперь развлечения.
Сара, однако, быстро нашла выход:
— Давай лучше у «Стефани», через полчаса.
Этот ресторан находился на Ньюбери-стрит. Лили там никого не знала, и идея показалась ей подходящей.
— Отлично. Через полчаса у «Стефани».
Она натянула джинсы, надела кофточку и блейзер. Спрятав волосы под бейсбольной кепкой, прикрыла глаза темными очками и быстро вышла через гараж на улицу, стараясь держаться как можно беспечнее, чтобы ее не сразу узнали.
