— Может быть…
Тут до него дошло, что она подшучивает над ним, и он замолчал. Затем улыбнулся.
— Ты знаешь, даже в лунном свете у тебя мерцают глаза.
Он нежно погладил ее лицо.
— Я люблю тебя.
У нее перехватило дыхание. Снова появилось чувство тревоги. Но теперь у нее не было времени, чтобы разбираться в нем, потому что в следующую секунду все заглушил огонь, обрушившийся на нее вместе с поцелуями.
От утреннего света Раиннон прищурилась. Что-то было не так. Солнечный свет никогда раньше не тревожил ее. Этим же утром он казался слишком сильным. Или, может быть, это она была слишком слабой?
Ровное дыхание Нов рядом с ней свидетельствовало о том, что он еще спит. Почему же не спит она? Прошедшая ночь была слишком бурной. Чудесной.
Пугающей.
Больше это откладывать нельзя. Она открыла глаза и решила, наконец, посмотреть на свет и на факты. Прошлой ночью Ноа показал ей другой мир, где существовала новая для нее боль, где углы были острыми, а чувства — обнаженными. Она была оглушена, не готова к тем сильным эмоциям, которые испытала во время ночи любви.
Вот уже много лет любовь и надежность этого города защищала ее от той печали, которую ей приходилось испытывать в юности. И она забыла, что существуют огорчения и опасности.
Она никогда не испытывала сильной страсти и поэтому решила, что кульминацией любви будет их ночь с Ноа. Она полагала, что в объятиях Ноа удовлетворит все желания, которые всколыхнулись в ней после их знакомства. Вместо этого она вдруг обнаружила, что ночь их любви оказалась лишь прологом к чему-то большему, и она испугалась. Из своего опыта она усвоила, что изменения несут боль. И теперь те же самые инстинкты, которые подтолкнули ее к ночи с Ноа, говорили ей, что «то надо оставить, и как можно скорее.
Она осторожно, чтобы не разбудить Ноа, встала с кровати и направилась в ванную.
Когда она вернулась, Ноа уже встал и оделся. Греймокин застыл каменным изваянием в центре комнаты, уставившись широко раскрытыми глазами на кресло, которое Ноа передвинул к камину накануне, — Он вернулся, — прошептал Ноа, — но с ним что-то происходит.
— Это из-за кресла. Оно не там стоит, поэтому Греймокин не понимает, в чем дело. Смотри.
Минутой позже Греймокин осторожно приблизился к креслу, рассматривая его со всех сторон, обошел его, и, удостоверившись, что это было то самое кресло, которое он так хорошо знал, расслабился и прыгнул на цветочный ящик за окном.
— Кошки боятся всего незнакомого. Они могут поменять хозяев, но вещи в их мире должны быть в полном и постоянном порядке.
Он подошел и обнял ее.
— Я скоро узнаю много нового о котах и совах, правда?
Он мягко и нежно поцеловал ее в губы, и несмотря на все ее тревоги и волнения, его поцелуй снова оказал на нее свое действие. Ее тело ожило, по нему стала расходиться теплая волна, а сладкая боль желания только усилила общее смятение.
— И Мерлин тоже прилетела, — пробормотал он и осторожно отошел.
Раиннон взглянула на шкаф, где восседала сова. Она и не заметила, как та прилетела. Она стала невнимательной.
Нов улыбнулся ей.
— Сегодня выдающийся день, не так ли?
— День?
— Канун всех святых. Ты что, забыла?
— Нет, конечно. — Но на самом деле она забыла. Ноа затмил все, что было у нее в памяти. Ей показалось это очень опасным симптомом.
— Я лучше пойду оденусь.
— Итак, что будет сегодня? Она открыла шкаф и достала черные джинсы и черный свитер.
— А что? Только не говори, что тебе это особенно интересно. Он пожал плечами.
— Я просто интересуюсь. Я никогда еще специально не отмечал Канун. Каков порядок празднования?
Она удалилась за ширму и тут же спросила себя, зачем она это сделала. Вчера он несколько часов подряд видел ее тело и знакомился с ним. Он покрыл каждый дюйм поцелуями и ласкал самые интимные места, вдыхая в них огонь. Так от кого же она собиралась прятаться за ширмой?
— Большинство людей останется дома до обеда, готовя угощения, которые они будут раздавать вечером.
— Угощения. Это приятно звучит. А что будем делать мы?
Мы. У него, судя по всему, не было сомнений.
— Я уже приготовила свои угощения. Это печенье в виде кошек. Малыши их очень любят. Им кажется, что печенье похоже на Греймокина.
— А что он думает об этом?
— Он полагает, что это ниже его достоинства. И полностью игнорирует меня все то время, пока я их раздаю.
Одевшись, она вышла из-за ширмы. Ноа взглянул на Греймокина, который, удобно свернувшись среди цветов, наслаждался прекрасным видом площади, открывавшимся ему оттуда.
— Хм. А ты объясняла ему, что печенье — это не вид каннибализма?
Вчера она была бы счастлива от такого вопроса. Сегодня он только вызвал у нее раздражение.
— Ты говоришь о нем, словно он человек.
Он обратил внимание на ее резкий ответ:
— Что-нибудь случилось?
Она сложила руки и крепко прижала их к груди. Да, кое-что случилось, но это было пока плохо понятно ей самой. Как же она сможет объяснить это ему?
— Видишь ли, я сама плохо понимаю, что произошло. Ты вдруг начинаешь интересоваться праздником Кануна и говоришь о Греймокине, как будто он человек…
— Я бы не стал этого утверждать, — пробормотал Нов, бросив еще раз взгляд на кота. На этот раз ему ответил взгляд голубых глаз Греймокина, и Ноа не выдержал первым. Он моргнул и отвел свои глаза в сторону.
— В чем же дело, Ноа. Почему ты из критически настроенного наблюдателя вдруг превратился в активного участника?
Он протянул руки и снова заключил ее в объятия.
— Я же сказал вчера вечером, что сдаюсь. Мне следовало сделать это раньше, потому что, как выяснилось, у меня не было ни малейшего шанса. Как я мог бороться против очарования, навеянного прекрасной соблазнительной ведьмой?
— Прекрасной соблазнительной ведьмой? Ноа, ты говоришь странные вещи.
— Наверное, когда мужчина влюблен, он всегда говорит странные вещи, — сказал он и мягко поцеловал ее в губы. — Не знаю, я еще никогда не любил. Зато сейчас у меня лучшее время жизни.
Он замолчал и направился к телефону.
— Позвоню-ка я своим тетушкам. А то они будут волноваться. А потом я позвоню к себе в офис. Ты была права. Я могу дать инструкции и отсюда.
Она задумчиво разглядывала его.
— Создается впечатление, что ты планируешь побыть здесь еще.
Он взял трубку и стал набирать номер.
— Я могу задержаться еще на несколько дней. А потом мне придется возвратиться. Моя практика юриста там, и я не могу просто-напросто бросить ее, даже если бы очень захотел этого. Но когда я поеду туда, ты поедешь со мной.
Она почти заскрежетала зубами от его непоколебимой уверенности.
