Она почти заскрежетала зубами от его непоколебимой уверенности.
— Скажи, Ноа, а ты мне купишь большой красный бант?
— Что? — Он был потрясен. Телефон заливался у него прямо под ухом, и ему показалось, что он не правильно услышал, что она сказала.
— Ты хочешь завернуть меня в красивую обертку, сделать аккуратненький пакетик и отослать для себя в Нью-Йорк.
— С чего ты взяла?
На другом конце провода кто-то ответил ему.
— Тетя Эзми? Это вы?
— Да, дорогой, — ответила она, икая. — Ты что, набрал не тот номер?
— Нет, я звонил вам.
— Тогда, значит, телефон сработал хорошо, — она снова икнула, — верно?
— Да, тетя Эзми, вы в порядке? У вас голос… странный. Что там за звук? Она икнула.
— Звук? — Послышалось хихиканье. — О, дорогой, мы просто решили немного послушать музыку. Диктор сказал, что это «топ хит». Великолепный ритм. Хороша для танцев.
Он нахмурился.
— Позовите лучше тетю Лавинию к телефону.
— Не получится. — Она засмеялась, потом опять икнула. — Она занята.
— Тетя Эзми, вы что, пили?
— Боже мой, нет, конечно. Заметь, мы не какие-то трезвенники, как твоя прабабка Аманда, но сейчас ведь только… — она икнула, — только десять часов утра.
Она захихикала.
— Тетя Эзми, что вы делаете?
— Мы готовим, дорогой. Мило, что ты позвонил, но мне надо идти. До свиданья.
— Нет, подождите… — Он услышал щелчок, и связь прервалась.
— Черт возьми. — Ноа повесил трубку и посмотрел на Раиннон, которая подошла к нему во время его разговора и теперь стояла рядом.
— Что-то случилось.
Все ее собственные тревоги были забыты.
— Я так и поняла. Как ты думаешь, что это?
— Не знаю, но нам лучше поехать и посмотреть. Что-то слишком много там всякого происходит в последнее время.
— Поехали.
— Подожди. Что ты там такое говорила насчет аккуратного пакета в красивой упаковке?
Она колебалась всего лишь секунду.
— Ничего особенно срочного. Потом.
— Я не верю своим глазам, — пробормотал он, глядя в изумлении перед собой.
— Можешь поверить, — ответила Раиннон, широко улыбаясь. — Твои тетушки набрались сахарной пыли.
Эзми стояла у кухонного стола и орудовала электрическим миксером, весело швыряя сахарный порошок в смесительную емкость. Сахар ударялся о лопасти миксера и веером вылетал назад, образуя сахарную пелену в воздухе. Все предметы на кухне уже покрылись сахарной пленкой. Лавиния, сжимавшая тюбик крема, затихла у стола и с восхищением разглядывала пульс у себя на запястье. Радио гремело на всю мощь какой-то рок. Он подошел к радио и выключил его. Лавиния продолжала изучать свой пульс. Эзми посмотрела вокруг мутными глазами.
— Пр-риветик. Могла бы поклясться, что только что разговаривала с тобой по телефону. Раиннон, ты просто чудо как хороша.
Жаль, что я не могу носить черное, как ты.
— Спасибо, Эзми, — сказала Раиннон, подходя к ней. — Что вы делаете?
— Тыквы, — Эзми улыбнулась, затем икнула. — Мы приготовили целую кучу слоеных пирожных и нарезали из них маленькие кружочки. Теперь я покрываю их апельсиновой глазурью, а Лавиния занимается украшением. Лавиния?
Не поднимая головы и не отводя взгляда от своего запястья, Лавиния проговорила:
— Удивительнейшая вещь. Я никогда не подозревала, что пульс можно не только чувствовать, но и видеть. Эзми, подойди, посмотри на мой пульс. Как интересно!
— Обязательно, дорогая, но позже. У нас Нов и Раиннон.
И сделав это сообщение, она принялась смеяться.
Ноа выдернул миксер из розетки.
— Их надо увести отсюда. Лавиния встрепенулась:
— У меня слишком много работы, и я никуда не пойду.
Раиннон подошла к столу и стала рассматривать косые пьяные тыквенные лица, которые украшала Лавиния. Некоторые из них улыбались, другие хмурились. У одного лица было даже три глаза.
— Какие они чудесные, — воскликнула она с энтузиазмом. — Дети будут в восторге.
— Ты так думаешь?
— Абсолютно уверена. Вы уже почти все закончили. Можно сделать маленький перерыв. — Она подхватила Лавинию под руку и помогла ей встать. — Почему бы нам всем не пойти на веранду и немного подышать свежим воздухом?
Ноа осторожно повел к двери Эзми.
— У нее вся кожа покрыта слоем сахарной пудры, — пробормотал он.
— Сахарная пудра — кухонный наркотик, — проскандировала Лавиния в ритме рок-музыки.
На веранде Ноа и Раиннон усадили обеих женщин в кресла и стали счищать с них сахарную пудру. Раиннон сходила на кухню и быстро вернулась оттуда с тарелкой ломтиков сыра и крекеров.
— Белок должен им помочь, — сказала она входя.
Он усмехнулся:
— Боюсь, помочь может только одно — вымыть их водой из шланга.
После почти двухчасовой тщательной уборки кухни от сахарной пыли Ноа вышел из дома и озабоченно осмотрел Лавинию и Эзми. Они обе лежали в креслах, безучастно глядя перед собой невидящими глазами. Жизненная энергия полностью покинула их. Выход из сахарного опьянения оказался слишком тяжелым.
— Они придут в себя к вечеру, — сказала Раиннон, откидывая мокрую прядь волос за плечо. — Они приняли душ и переоделись. Теперь все что им надо — это поспать. Он дотронулся до ее руки.
— Спасибо, дорогая. Я очень ценю то, что ты сделала.
Его нежное обращение вызвало волну тепла, которая мягко разлилась по ее телу. Он опьянял ее так же, как сахар опьянял Эзми и Лавинию. Он делал ее слабой и неосмотрительной. Ей надо было быстрее покинуть его и обдумать, что же происходило с ней.
— Мне надо вернуться в магазин.
— Я думал, что сегодня все закрыто.
— Почти все, но я всегда бываю днем некоторое время. После вчерашней игры понадобится ремонтировать многие костюмы.
Она поднялась, потом поцеловала Эзми, затем Лавинию.
— Ваши пирожные произведут фурор, — сказала она.
— Спасибо, дорогая, — ответила Эзми.
— Ты придешь сегодня вечером? — спросила Лавиния.
— Скорее всего, нет, но я очень скоро увижу вас.
— Не вставайте, — сказал Ноа своим теткам. — Я скоро вернусь.
Вместе с Раиннон он вышел с веранды и обошел дом.
— Мне так не хочется отпускать тебя за пределы моей видимости, — сказал он, грустно улыбаясь.
— Магазин…
— Я знаю, и мои тетушки.
Он засунул руку в карман и вытащил оттуда ключи от машины:
— Возьми мою машину.
— Спасибо.
Она с надеждой подумала, что он, должно быть, не заметил облегчения, прозвучавшего в ее ответе, но ей так необходимо было остаться одной.
— А я потом поеду в одной из их машин.
— Что ты имеешь в виду?
— Уж не думаешь ли ты, что я пропущу этот праздник или проведу его без тебя? Ни за что на свете.
