бедолаги боги особыми достоинствами. Ваш пенис я видела мельком, на приеме. Должна сказать, что… Да, вы ближе к Нарциссу, там у него…
– Рот закрой, – мой хрип кажется мне жалким и позорным. А ее языком можно бриться.
Вот же мелкая ведьма. Мелкая, нахальная, ядовитая зараза. Снова оседлала метлу свою ехидную. Оседлала, блядь… Яйца лопнут сейчас. И меня разорвет от ярости. Заткнуть бы ей рот… Оооо, боже.
– Яна, у него не криз ли гипертонический? – сквозь вспышки злости, слышу я противный писк чертовой венерической чумы. А нет, это вспышки фотоаппарата телефонного. Убью. Наверное на всех снимках я похож на ушастого маньяка. Точно, сто процентно. Вот уж Лидка то повеселится. Когда получит депешу. Если получит. – Наверное надо пациента еще у вас оставить на несколько дней. Нельзя с такими побочками его в нормальное общество.
– Значит в дурку его все таки? – голос доктора Орловой звучит глухо и насмешливо.
– Нет. Хотя, наверное это мне туда пора, – бубнит воробьиха, шагает к двери, как солдатик, топоча по полу каблучками сапожек прощай молодость. Где она только откопала такие? Не иначе женишок преподнёс. – Завтра решим что делать. Сейчас мне надо к дяде Боре. И Ян, список мне накидай, что принести этому обормоту.
Я сползаю с кровати, когда за Ведьмерой дверь с грохотом захлопывается. Прямо на карачки, чтобы увидеть сразу бравого директора Бориса, замершего в позе полена под низким больничным ложем.
– Ты слышал? – рычу, борясь с головокружением. Все таки травма головы еще дает о себе знать. Хотя, чему я удивляюсь? Мозг то я похоже отбил напрочь.
– Угу, – кивает Борис Семенович.
– Знаешь что делать?
Снова кивок, я отползаю назад, давая возможность здоровому мужику вылезти из-под кровати. Интересно, как он умудрился туда просочиться то? В нем же килограммов сто.
Картина Репина, вот что надо было фотографировать то. Олигарх Милосский ползающий по палате на карачках в полосатых штанах и лежащий на полу в позе дедушки Ленина директор завода, сложивший на груди руки.
Моя жизнь превратилась в театр абсурда. И я знаю кто в этом виноват.
– А что это вы тут делаете? – тоненький детский голосок звучит словно выстрел. О черт. Это не палата больничная, а проходной двор. – Дядя Матвей…
Венера
Боже, как я устала. Как раб на галере. Хочется чаю горячего, кусок белого батона с «Докторской» и просто тупо втыкать в экран телевизора. Одну слезливую мелодраму посмотреть, в идеале заснуть под нее и проснуться только к счастливому финалу.
Чертов замок поддается с десятого раза, и я спиной захожу в мою квартиру, и понимаю, что не будет «кина», и чаю с бутерами и вообще я сейчас брошу пакет с продуктами в холодильник, вызову такси и поеду в клинику, потому что там меня ждут…
– И где же ты шлялась. Венера? – раздается из темноты пропитанный ядом голос. Черт, объясните мне кто-нибудь, на кой хрен я дала ключи моему жениху? – Тебе не кажется, что невеста должна быть более домашней?
Молча прохожу мимо замершего посреди прихожей, словно статуя, Вазгена. В душе клокочет ярость, и сожаление о том, что все мои планы на вечер летят вот прямо сейчас под хвост псу.
– Я задал вопрос, – рычит он мне в спину. Щелкаю выключателем, слепну от яркого света, заливающего кухню. Надо сюда купить торшер, что ли? Хоть не будет так видно, что хозяйка я фиговая. Яркий галогеновый плафон под потолком светит как светильник в операционной, обнажая пятна на плитке и раковину, давно не пользованную.
– А тебе не кажется, Вася, что человек, изменивший своей невесте в день помолвки не имеет права задавать мне подобных вопросов? – морщусь, борясь с желанием отгрызть у батона «жопку» прямо вместе с пакетом. – И, кстати, я не ждала сегодня гостей. Так что, где дверь ты знаешь. А у меня планы.
– Какие, позволь спросить? Снова задрав хвост помчишься к этому долбанному козлу? Или будешь утирать сопли чужому пацану, который потом вырастет и трахнет тебя по башке табуреткой, потому что гены его возьмут свое? Не выкенет нормальная баба дите в канаву, как мусор. И он вырастет таким же отбросом. О чем ты вообще думаешь, Венера? У нас свадьба скоро. Через три дня мои родственнике приезжают, хотят избранницу мою увидеть. А ты… Ты похожа на побирушку с вокзала, а не на невесту главврача отделения. В салон сходи, что ли, причепурься.
– Вась, я устала. Давай ты завтра мне расскажешь, как по твоему мнению должна выглядеть невеста венеролога, – господи, дай мне сил не отмудохать мое волосатое счастье батоном колбасы. А ему дай ума вовремя уйти. Просто смилуйся.
– Где ты была, мать твою? – надо же. Это что вообще такое? – Я не позволю из меня делать осла. Думаешь я не понимаю, что ты меня используешь? Так я могу быстро тебя обломать. И сопляк отправится в детдом не местный. А туда, где Макар телят не пас. Поверь, мне хватит связей это сделать. Венера, учти, я не потерплю такого отношения.
– Я была у дяди Бори. Отвезла ему фото Милосского. Он отправит их в его концерн, как доказательство того, что олигарх не греет пузо на островах, а пускает сопли в клинике. Устраивает ответ? – наконец сдираю с хлеба упаковку и вгрызаюсь жадно в хлебную корку. Умммм, какое блаженство. Пусть весь мир подождет. Пусть…
– Правда? Детка. Ты вправду хочешь от него избавиться? О, прости меня. Я то думал… – громадные руки ложатся мне на плечи, гладят массирующими движениями. И тон жениха становится мурлычущим. Боже меня передергивает, неприятно и противно.
– Абсолютно. И как можно быстрее, – чавкаю я, запивая хлеб водой из под крана. – Терпеть не могу посторонних в своем доме.
– Что? – о да, воплю Васятки позавидовал бы среднестатистический носорог. – Ты что, совсем охренела? Ты собралась его сюда вести? Ты нормальная?
– А ты предлагаешь на улицу выкинуть человека? Где твое кавказское гостеприимство и дружелюбие, дорогой жоних? – кривлюсь я. Хлеб вдруг перестает мне казаться вкусным.
– Нет, давай будем всякую шелупонь собирать. Мужиков безумных, сопляков сироток. Ты совсем дура?
– Ну, олигарха шелупонью называть вообще-то не комильфо. А Ваньку еще раз назовешь сопляком, я тебе сделаю эпиляцию по всему телу, руками. Ты понял? – приподнимаю бровь, нащупывая батон мясной вкусняшки. Меня начинает утомлять этот фарс. А угроз то я давно бояться перестала. Особенно угроз Вазгена. Хотя. Сейчас, он похож на хищного орла, готового сожрать меня с потрохами. – Не нравится, вали. Тоже мне, золотой письки колпак отыскался. Жених, мля. Нет бы помог, машина у тебя есть. Взял бы да отвез бедолагу в его ареал обитания. Вазген, прям по краю ходишь, клянусь. Еще немного и я убью тебя батоном колбасы.
– А ты права, – как то странно дергает шеей мой красавец будущий муж. На колбасу косится с опаской, но тут же расплывается в улыбке.
– Правда? – я аж слюной ядовитой захлебываюсь от удивления. Обычно то я несу херню, а тут права. Даже интересно.
– Точно. Прямо завтра и отвезу несчастного. Надо быть добрее. Отвезу. Сдам на руки его нукерам, еще и получу вознаграждение, за то что спас такого человека. Нам деньги на свадьбу ой нужны как. Да и мальчишку надо будет одевать, к школе готовить. Молодец, детка. Я знал, что ты у меня умница. Хозяюшка.
Он вдруг притягивает меня к себе, и впивается в мой рот губами. Требовательно и по-хозяйски. И чертова батонья «жопка» подскакивает к моему горлу со скоростью лифта в дубайском небоскребе. Господи, что я творю?
– Вась, я правда очень устала, – шепчу я, пытаясь вывернуться из захвата его рук.
– Я сейчас наберу тебе ванну, детка. И мы с тобой…
Я не хочу с ним. Я не хочу тут быть сейчас. Эту квартиру я ненавижу. И кино больше не хочу.
– Да, давай, – слишком бодро гаркнув, я бегу
