от злости. Ненавижу имя свое, все детство меня дразнили и задирали. «Тетя Мотя сирота, сгрызла кошку до хвоста». А я… Черт, я не мог дать отпор, потому что был хилым и добрым. Я вытравил из себя все эти недостатки. Теперь я… Сука, я снова Мотя, и меня это не бесит от чего-то.
– Ваш жених наверное заждался. Не ревнует? – боже, что я несу? Зачем? Зачем я тут до сих пор? Она будит во мне такое, от чего я столько лет прятался трусливо. И у меня еще есть шанс на спасение.
– К вам? Знаете. Вы слишком высокого мнения о себе. Мой Вазген мне доверяет, если вам известно такое понятие, как доверие, любовь и… И мы пришли.
О, да, жених ей доверяет. Поэтому, наверное, сидит сейчас в машине и ждет безумного соперника. Чтобы точно быть уверенным, что его женщина не притащит домой амнезийного соперника. Скорее всего этот горец зол как раскаленный самовар. Но она ЕГО женщина. И это основное. А я идиот, решивший поиграть. Что ж, это даже хорошо будет, если Ваня сдаст меня с потрохами. Это будет прекрасно.
– Ванька. Смотри кого я к тебе привела, – радостно говорит Венера, пропускает меня вперед. Огромные глазенки мальчика кажутся в полумраке палаты удивленными. Хотя, я бы тоже удивился, увидев миллиардера в костюме дворового дурачка. – Ты хотел попрощаться же?
– В смысле? – в один голос вскрикиваем мы с Ванюшкой.
– Теть Венер, почему попрощаться? Дядя Матвей же ничего не помнит. Его нельзя никуда отпускать. Совсем нельзя. И ты же не хочешь, ну не надо. Он ведь… Он же наш теперь. И тебе он нравится. Я же вижу. А твой этот Вася, он дурак и козел. И мне он не папка и никогда им не станет, ясно?
– Да, меня нельзя… – хриплю я. Черт, что она там задумала? И Ванюшка, он меня не сдал? Наоборот, он что… Господи, глупый ребенок. Он что, решил, что мы с Ведьмерой можем быть… Ооооо.
– Ваня, он не наш. Вазген его отвезет домой. Его там вылечат. Он там будет счастлив. У Матвея своя жизнь, а у нас с тобой будет своя. И у него есть женщина, я видела в журнале. Она красивая. Не то что я. А мы… Мы ему не нужны. Да послушай же… – Венера растеряна. Ванюшка плачет, растирая кулачками слезы. А я стою как дурак. И мне надо вот сейчас сказать… Черт, она видела в журнале и что? Она видела меня с Динкой, которая не стоит даже волоска на голове этой чокнутой ведьмы. Что она там надумала себе? Неужели ревнует? Да нет, у нее же «Жениииих»
– Нужны. Наш. Ты красивее всех дур каких-то там, – срывается в крик Ванька. – И ты слепая, если не понимаешь этого. Дядя Матвей, не смей ничего вспоминать, понял? И ты умный же. И никто тебя поэтому никуда не отвезет.
– Никто, – ухмыляюсь я тихо, подмигиваю хитрому мальчишке, который тут же успокоившись дует губы и морщит бровки. Маленький союзник. Смешно. – Венера, там наверное жених ваш нас заждался. И я что-то устал. Вань, ты же мужик. Все будет хорошо.
– Будет, – шмыгает носом Ванюшка, бросается к Венере, обнимает ее, уткнувшись носиком в ее дурацкую куртку. – Тетя Венера, ты самая лучшая. И ты будешь счастливой. Я тебе обещаю.
– Конечно, – растерянно улыбается Ведьмера, вороша пальцами волосики на голове ребенка. Да уж, амнезия моя, похоже, грозит стать хронической. – Мы будем счастливы.
Сердце пропускает удар. Кто мы? Черт, а ведь Ванька прав. Я не их, а они не мои. Или…?
– Мы с Вазгеном не отдадим тебя, Ванька, никому. Он договорился. Оставим тебя еще тут. Пока документы оформляем.
– Я подожду в коридоре, – хриплю я. Черт, мне срочно нужен телефон.
Венера
Дорогой чай кажется горьким как хина. Хотя бабуля мастерица по китайским церемониям, но сегодня и сервиз на столе не тот и настроение совсем не радужное.
– И чего скуксилась? Пей вон чай-то. Как там дед твой поет? «Ох, чай, чай, чай. Золотогу цвету. Выпьем мы двенадцать чашек усталости нету» – заголосила бабуля так, что чашка из тонкого фарфора протяжно зазвенела.
– С двенадцати чашек у нас вообще ничего не будет, кроме дефицита железа, бессонницы и тахикардии, – поморщилась я делая глоток крепкого напитка. – Это я тебе как врач заявляю.
– Врач – колхозный грач. В первую очередь ты женщина фертильного возраста, у которой тикают биологические часики. Тик-так, тик-так. Это я тебе тоже, как врач говорю. Ты скажи мне, внуча, на кой ляд ты этого беспамятного приволокла в мой дом? Да еще его нарядила, как страшилу мудрого до того, как ему мозги Великий Гудвин подарил, – прищурилась ба. Так она смотрит только когда злится или вынашивает очередной коварный план. – Этот твой усатый-полосатый от злости зубы скрошит еще до вашей с ним свадьбы. Ревнует – плохо это. Житья не даст. Да и по что нам беззубый племенной бык, да еще шерстяной как гомодрил? А раненый твой смотрит на тебя так, будто сожрать хочет.
– Не замечала. Он смотрит расфокусировано, потому что башка разбита, сотряс. А насчет гомодрила, то есть, тьфу, жениха моего, это ведь вы все сватали меня за шикарного зав отделения венерологии, – морщусь, словно это у меня ломит зубы. – Теперь что не так?
– Все так, Венера. Или нет? Ты мне скажи. И, кстати, вспомни ка, когда это я тебя выпихивала замуж за Вазгенку? Это матушка твоя старается, прости господи. Врач она хороший. Руки брильянтовые, чего греха таить, но баба глупая. Прости детка. Она мать твоя, но… Все у нее не как у людей. Карьера на первом месте. Родила тебя в тридцать восемь лет. Старородящая. И потом всю жизнь нос свой длинный в твою жизнь пихала. И…
– Ба. Не надо. Она не при чем. Я сама все решила тогда. Очень легко скинуть свою ошибку на кого-то. Мы с тобой это понимам.
– Сама, как же. Если б не ты, я бы эту поганку в бараний рог скрутила. И Карлуша у нее под каблуком. Боялась молвы она, дура. Как же у хирурга дочь в подоле принесла. Вот беда то. А меня кто слушает? Я как тебе говорила тогда, воспитаем. Готова была на пенсию свалить, чтобы помогать. Эх. Слушать надо не кого-то, а свое сердце. Вот и слушай, а не мать свою всезнающую и все за всех решающую. Вот и шла бы сама за этого прохвоста.
А и вправду, я вдруг осознаю, что бабушка всегда молчала, когда родители меня склоняли к замужеству. Сидела поджав губы, хотя обычно ее нельзя переорать. Но видимо это какой-то эффект отложенной жертвы, и я воспринимала ее молчание за принуждение. А потом и просто приняла как данность, что она хочет моего союза с Вазгеном. Черт, у меня, оказывается, еще и психологические блоки стоят. Прямо невеста завидная. Только женихи что-то в очередь не стоят. А тот, кто уже мне почти муж… И я снова принимаю решение, сама. И точно знаю, что оно опять будет катастрофическим. Но, мне нужен брак, а Вазгену нужна я, потому что мой подкаблучник отец давно не практикует, а сидит в удобном кресле министерства здравоохранения. И от него зависит карьера Вазгена Арменаковича, который спит и видит себя в кресле главврача всея клиники имени Григория Хаусова.
– Чуть вытурила твоего женишка, – выдирает меня из невеселых мыслей ворчливый голос Ба. – Не желал тебя оставлять в этом гнезде порока одну. Не доверяет тебе что ли? Так нехорошо это. Вы даже еще не женаты.
– Ба, я совсем запуталась, – выдыхаю я. Не знаю от чего. У нас с бабушкой давно нет доверительных отношений. – Я не уверена, что хочу замуж. Точнее, я не чувствую себя с Вазгеном как за каменной стеной. Понимаешь?
– Так, а идешь тогда зачем?
– Бабуль, мне не отдадут Ваньку, без брака, – вздыхаю я, борясь с головокружением. –
