партия бракованная. Куда я лезу то? Сую свою отбитую башку в петлю.
– Я хороший союзник, Матвей Дионисыч, – скалит хорошую дорогую челюсть хитрая бабулька, перекидывает противную папироску из одного уголка губ в другой. – И не пались так позорно. Ты же мильярдер, а врать не умеешь. В этом доме ушей много, из всех стен растут, так на тебе трубку то, и чеши звонить вон за сарайку. Ох, беда.
– Вы когда поняли, что я вру? – Ухмыляюсь я. Роза Хаймовна мне нравится. Гвозди бы делать из таких людей.
– А сразу. Да сделай все правильно. Ехать то с Вазгенкой далеко, то еще удовольствие. А то глядишь проверка у него какая в отделении случится, так на недельку то он занят будет. Ну, а в соседях у Веньки алкаш, затопит ей квартиру, вот к гадалке не ходи, я уж с ним покалякаю, будь уверен. Он за бутылку Ниагару сбацает. Ну и мальчика…
– Спасибо, – вскакиваю со стула, зажав в руке дешевый кнопочный телефон. Давлю желание расцеловать, беззаботно прихлебывающую из тоненькой чашечки чай, даму. Старушкой ее язык назвать не поворачивается. – Слушайте, а зачем вы помогаете то? Не сдали меня внуче своей. Она бы меня прямо тут ыилкой затыкала и проблемы все бы решились.
– А чего хорошему человеку то не помочь? Который лечение девочке больной оплатил. Борюся опять же снова окрыленный, аж летает. Люди на заводе получили шанс с голода не загнуться. Город наш продолжит существование. Да и Венерку надо повоспитывать. Совсем от рук отбилась девка. Но учти, обидишь ее, будешь вон там у яблони себе этой ложкой могилку копать, – вертит в пальцах крошечную ложечку, украшенную эмальной финифтью Роза Хаймовна. И я ей сразу как-то верю на слово.
Вечерний воздух пропитан запахом дыма, пахнет баней и снегом. Пахнет детством моим несчастливым, но от чего-то сейчас мне приятно. И валенки эти чертовы на ногах кажутся чем-то сказочным, а тулуп, выданный мне бабулей тяжелый настолько, что я до «сарайки» доползаю, словно полночи окучивал картошку на колхозном поле.
– Лида, здравствуй. Опять спишь?
– Ну, что вы, босс. Я плету канитель и в тоске смотрю на луну, ожидая ваших приказаний, – заспанно бурчит моя секретарша, которой я плачу столько, что могла бы и не спать, реально.
– Мне нужно…
– Отсортировать зерна от плевел, и испечь две пудель-пастилы?
– Слушай, может мне тебя премии лишить? – завожусь я.
– Ладно, что хозяин надо?
– Организуй проверку венерологического отделения местной больнички. Хорошую такую, чтобы и финансы проверили, и пожарную безопасность, и санитарию. На недельку полторы, чтоб без роздыху. Ну ты умная, придумай что-нибудь еще.
– Мне готовить покупку этой клиники? Венерология? Матвей Дионисович, в Альпах есть клиника. Там…
– Еще слово, и лишишься не только премии.
– Неужели голову мне отпилите?
– Нет, я найму человека, который будет тебе звонить каждую ночь раз по двадцать. Если отключишь телефон будет в дверь звонить. Звонок ломаешь, будет стучать. Ясно? Выполняй.
– Самодур. А по мальчику? Документы все ушли на рассмотрение. Думаю, вопрос решится в течение той же недели.
– Прекрасно, Лида. Спокойной ночи, – я улыбаюсь лунявой луне, повисшей над моей головой. Ну, Венера, держись. Я тебя украду у чертова Вазгена, а потом… А что потом? Я ведь одиночка. Мне не нужны отношения. Почему? Потому что я боюсь, что гены мои возьмут верх. Потому что я никого не могу сделать счастливым.
Венера
– Вась, а ты меня любишь? – да, вопрос дурацкий. Конечно он соврет. Ведь когда любят не изменяют. И не смотрят вот так, как на дуру, покровительственно и с жалостью. А может мне уже просто кажется. Невесты же все нервничают перед свадьбой. А тут еще с родней знакомство не за горами.
Живот сводит спазмом. Проклятый кофе наверное делают из огненной лавы и кислоты.
– А ты как думаешь, Венера? Да я с ума схожу от ревности. Эти гребаные поверки так не кстати. И этот хмырь Милосский до сих пор живет в доме твоих родных. Я слепну от злости и от того, что ничего не могу переломить. Будто злой рок какой-то. Вень, обещай мне, что не поедешь, пока он тут, к своим. Мамой клянись – бубнит мне в макушку человек гора, по-хозяйски обняв за плечи. Он сильный и надежный, но… Твою мать, я не чувствую себя с ним защищенной от всех бед. Как раз наоборот, я постоянно жду подвоха.
– Ревность – это не любовь, Вася-Гена, – скидываю его лапищи со своих плеч. Меня потряхивает от непонятного, похожего на зуд, желания поехать в дом моего детства и там остаться. – Ты просто собственник. И на вопрос мой ты не ответил.
– А ты не пообещала мне, что не станешь шляться с проверками к этому зажратому скунсу, – рычит мой жоних, сверля меня налитыми яростью глазами. Он сейчас похож на злого джина из сказки. – Венера. Ты моя, слышишь? Я в бараний рог согну любого, кто рискнет отнять тебя у меня. Не посмотрю, что этот утырок олигарх с башкой отбитой.
– Успокойся, Отелло, плевать я хотела на Милосского. Ты давно должен был уже ехать по трассе в компании амнезийного, прибавив радио, а не мозг мне колупать, – боже, бабушка права. Жизнь с этим ревнивцем у меня будет просто бомбезная. Родео с препятствиями. – Брови сейчас отвалятся у тебя, если будешь ими так двигать. Обещаю… Но. Не клянусь, потому что я суеверная. Точнее суЮнервная. А будешь меня контролировать, свадьба отменится, усек? И даже то, что ты свою бабушку Сирануш сюда вызвал не изменит моего решения. Привыкай, дорогой. Я не умею быть послушной.
– Ты научишься, – скалится восточный красавец. – Это легко, малыш.
Ага, как же. Но разочаровывать и без того расстроенного Вазгена сейчас мне совсем не хочется.
– Прости дорогой. Но мне пора. Мои гонорейные пациенты чешутся на стульях у кабинета, – протокольно чмокаю в щеку зав отделения венерологии. Правда после сегодняшней проверки он не выглядит сильно браво.
– Венер, а поехали ко мне. Скажем, что ты приболела и махнем. Расслабимся, романтик опять же у нас так и не вышел.
– Нет, Андрюшенька, только после свадьбы, – голосом нянюшки из сказки Роу кряхчу я. При мысли о свечах и шампанском начинает подташнивать. – Ты там, кстати, провел дезинфекцию и дератизацию после той поблядушки? Я брезглива, знаешь ли. А лобковые вши сейчас бич общества. Но ты это и без меня знаешь. Кстати, перед нашим бракосочетанием мне анализы, пожалуйста, предоставь на все виды ИППП. И свечи выкинь те дорогие. Они слишком вонючие. А я не бездомная. И после работы хочу отдыхать.
– Сука, – рычит мне в спину мой куртуазный женишок.
– Спасибо за комплимент, дорогой. А сейчас мне пора, хочу успеть забежать к Ванюшке. А потом два пациента и домой. В кровать, к пачке чипсов и какому-нибудь фильму ужасов. Ничего не хочу больше. Вообще ничего.
– Я тебя лублу, – ого, занервничал джигнит. Опять начал с акцентом изъясняться. Врет, как Троцкий блин брешет. Я вижу это по его бегающему взгляду.
В кармане вибрирует телефон. Слишком настойчиво и тревожно.
– Ответь, Венера, – приказ в голосе Вазгена угрожающий. Черт. Он сведет меня с ума своим диким кавказским темпераментом. – Кто там тебя так домогается? Давай вместе послушаем.
Я молча достаю мобильник и демонстративно нажимаю на кнопку. Ревнует – хер с ним, его дело. Мне главное получить возможность забрать мальчика из детдома, а потом… Черт, я еще не придумала.
– Эт, ну, самое, – блеет трубка голосом моего соседа-алконавта. На кой хрен я дала ему свой номер, одному богу ведомо.
– Я тебя слушаю, уважаемый Пупупиду, – хмыкаю я, прервав поток бессмысленных местоимений. Погоняло у спортсмена-литерболиста появилось по причине его большой любви к песенке из известного фильма с Монро. На диву мирового кинематографа Пупупиду похож примерно, как молоток на презерватив, но как нажрется он именно ее секси-песню заводит писклявым голосом. – Если у тебя снова трубы горят…
– Прорвало их. Эт, ну, самое, – бредит
