Пытаюсь придать голосу насмешливый тон, несмотря на то, что это чистая правда, которую Лиса столько лет не замечала в упор.
— Если ты, конечно, сама не хочешь и дальше с ним — забрасываю удочку издалека, но ответ знаю наперед.
— Не хочу. Он изменил. Он…
Мудак. Никак не ожидал, что Денцов так быстро наиграется. Никак не ожидал, что все будет настолько легко и быстро. Этот ублюдок, буквально, подсунул мне Лису на блюдечке.
— Не думай о нем и доверься мне. Я же никогда тебя не подводил.
— И как мы будем изображать? — Женя вскидывает на меня свои невозможно доверчивые глаза. — Что нужно делать?
Это хорошо. Она уже задумывается. Значит нужно поднажать.
— Будем вести себя, как раньше за некоторым исключением.
— Каким? — Лиса сглатывает.
Неужели так противно? Никогда не считал себя уродом. Но Женька за столько лет все равно умудрилась втоптать мою самооценку на самое дно.
— Ничего серьезного. Могу приобнять или в губы чмокнуть. И ты тоже. Если Денцов будет пялиться.
Лиса нервно теребит губу.
— Ну, чего ты, Женька? Мы же с детства знакомы. Ты же знаешь, что я тебя никогда не обижу. И в обиду никому не дам. Он же ходит весь из себя хренов король школы. Даже не смотрит в твою сторону. Неужели не обидно? Неужели не хочешь его проучить?
— Хочу — ее глаза загораются неестественным огнем и азартом. То, что нужно. — Ненавижу его.
— Вот и ок — щелкаю Женьку по носу, как в детстве. — А теперь пару серий и провожу тебя.
Устраиваюсь рядом с ней на кровати, как и раньше, подложив под спины подушки. И сам себе не верю. Вот она рядом. И уже завтра я смогу ее обнять, не как подругу. И, наконец, коснуться ее губ.
Еще недавно я совсем потерял надежду. Я впал в такую тихую ярость, что выжгла меня изнутри до углей. Не мог смириться с фактом — Лиса мне никогда не достанется.
Этот урод прямо на моих глазах целовал ее, тискал по всем углам, а она млела, как последняя шваль. Лужицей растекалась, как и другие идиотки, стоило лишь его высочеству посмотреть в их сторону.
Я берег Женьку для себя. Чтобы быть для нее всем, чтобы она была для меня всем. Чтобы полюбила, увидела, прозрела. Но Денцов замарал ее своими лапами, пометил, изляпал. И нет уже той чистоты. Нет того очарования.
Раздавленная, сломленная, скулящая по разбитым мечтам. Вот какой она теперь стала.
А ведь раньше…
Жизнерадостная хохотушка с лучистыми глазами. Уже в двенадцать я понял, что у меня к ней совсем не дружба. Я влюбился.
Женька росла, взрослела и цвела, как бутон редкого растения. Раскрывалась ее женственность и хрупкость. Я мечтал, как откроюсь ей, и мы будем вместе. Но та упорно называла меня лишь другом.
Друг, друг, друг…
Разве друг будет дрочить каждую чертову ночь, вспоминая, как нечаянно касался волос, вдыхал запах, видел фигуру в купальнике, оголяющем плоский живот и совсем не скрывающем маленькую упругую грудь, с которой до зуда хотелось сорвать треугольники ткани и сжать в ладонях, почувствовать тяжесть. Лизнуть кожу, опаленную летней жарой. Уткнуться носом в шею. И прижимать к себе. Сильно и долго. Защищать, любить, заботиться.
С самого первого класса, когда нас посадили за одну парту, я только и делал, что заботился и оберегал ее. Помогал найти место, откуда начать, когда мы читали по цепочке. Объяснял задачки, подсказывал, где и какую букву писать. А дальше больше.
Женька никогда в учебе успехов не имела. И чтобы девчонка не скатилась на сплошные тройки, я делал за нас домашку, решал за нее контрольные. Мы крепко сдружились, проводили очень много времени вместе, моя мама полюбила ее, как родную дочь.
Я бы все ей отдал, себя бы посвятил, но Лисе никогда этого было не нужно.
Она растоптала первое, чистое и трепетное, что я испытывал к ней, как только связалась с Денцовым. Сама себя в дерьме вымазала. Ничего, кроме похоти и мести не оставила.
Глава 20
ВЛАД
— Влад, ну, приезжай ко мне на выходные — хнычет в голосовухах Машка. — Я скучаю. Очень.
— Маш, у меня репетиторы, и брату обещал помочь, в субботу доставят двух орловских рысаков.
Устало тру переносицу и откидываясь на подушку, прикрывая глаза. Но телефон снова трещит.
— Ой, сдались тебе эти лошади. Неужели так нравится в их дерьме возиться? — шлет ответку Беспалова.
Хмыкаю, подавляя грусть.
А следом летит очередной нюдс. Открываю ради приличия, чтобы появилась отметка. Щелкаю на сердечко и сразу же удаляю из памяти телефона.
Она шлет мне их пачками. И все одинаковые: в одних стрингах перед зеркалом. Лицо обрезано, видны лишь томно прикушенные или полуоткрытые губы.
Никакой фантазии. Сначала против воли Машкины фотки меня все же заводили. Как никак молодой организм берет свое. И тело у Беспаловой в общих чертах ничего.
Но потом приелось. Не вставляет. И не стоит.
— Владик, давай по видео? — еще одна голосовуха.
Вот опять старая песня. Стоило один раз согласиться.
Я был в стельку пьян и зол, когда она предложила виртуальный секс. Машка старалась, как могла, но у меня ничего не получилось. Не смог. Потому что стоило расслабиться и прикрыть глаза, как яркой вспышкой появился образ совсем другой девчонки.
Пышные каштановые локоны, челка, оттеняющая широко распахнутые доверчивые глаза. Хрупкая, нежная, сладкая девочка.
Девочка, которую я так глупо потерял.
Девочка, которая снится мне почти каждую ночь и под утро ускользает неуловимым видением.
Девочка, которую предал и уступил другому.
Беспалов поцеловал Лисовскую прямо на крыльце школы. И она ответила.
Прикрытые глаза. Трепыхающиеся ресницы. Тело потянулось струной. Маленькая ладошка на шее парня.
Сердце защемило такой безысходностью, отчего я чуть не заскулил.
Рядом оказался Сеня Казанцев. Он цепко обхватил мой затылок и надавил, чтобы я отвернулся. Потом приобнял за плечи.
— Бро, не пялься так. Они же специально. А я еще думал, что Лисовская — норм девчонка.
Всю ночь я не спал. Не мог поверить, что после стольких бесполезных лет, которые этот неудачник провел рядом с ней, Лиса все же сдалась.
Мстит мне?
Хочет вызвать ревность?
А, может, реально пригляделась к своему Ромео недоделанному?
Я признался ей, что не смогу вытерпеть, если кто-то другой будет рядом, а Лиса именно это и сделала.
Темная буря захлестнула меня с головой.
Встаю с кровати и подхожу к зеркалу. На мне белая просторная футболка и черные хипсы. На голове бардак.
Сжимаю плотно губы и кулаки. Смотреть противно. Трусливое дерьмо.
В глазах наливается туман, а из горла вырывается жалобный вой. После чего срываюсь на истеричный смех, запрокидывая голову к потолку.
Меня уже колошматит от накатывающей ярости. Хватаю с тумбочку светодиодный шар и со всего размаха запускаю в зеркало. Треск стекла и серебристые осколки опадают на ковер.
Достаю из тумбочки припрятанную бутылку Чивас Ригал, откручиваю крышку, и, пока телефон снова пару раз подает признаки входящих сообщений, делаю несколько больших глотков.
Чувствую, как внутри растекается тепло, а в голове — туман.
Еще пара глотков.
Уже намного лучше.
Потом еще.
А теперь можно и видео. Хрен с ним.
Не читаю, что там настрочила Беспалова, а сразу же жму на видеозвонок. Плюхаюсь в компьютерное кресло.
С телефона хуже, чем с ноута, но мне совсем неохота сейчас заморачиваться.
— Привет — мурчит Беспалова, а потом сосредоточенно приглядывается, подавшись вперед. — Ты пьян?
— Немного.
— Немного? — Машка фырчит и удаляет телефон так, чтобы я видел, как она сидит, поджав под себя ноги. На ней лишь тонкая серебристая атласная сорочка с вышивкой на груди. — По-моему, ты в стельку налакался.
— Будешь нотации мне читать?
— Нет — Беспалова сразу же смягчается. — Отведи камеру, хочу тебя видеть — томно шепчет.
Когда в ней произошла эта трансформация? Когда из приличной, даже стеснительной девчонки, судя по тому, что в лагере не осмелилась подкатить ко мне, Маша превратилась вот в такую прожженную суку по ту сторону экрана.
