самом начале нашего пути. — Что это? — пытаюсь я разобрать выбитые на камне письмена, однако турецкие буквы не дают мне ни единого шанса.
— Скала примирения… — почёсывая затылок, сообщает мне важный птиц. — На скалу, конечно, не особо тянет… Так, гигантский камень… Говорю же, местные эту легенду обожают, вот и решили несколько лет назад активисты воздвигнуть этот монумент в качестве увековечивания красивой истории любви… Но думаю я, это просто коммерческий ход для привлечения туристов…
— Странное название… — пожимаю я плечами, внимательно оглядывая гранит. — Почему скала?!
— Так кто ж их разберёт?! — пожимает Орлов плечами, увлекая меня к задней стенке монумента. — Может думали, что это очень поэтичное название?! Смотри… — указывает он мне на углубления в виде двух ладоней, соприкасающихся кончиками пальцев. — Говорят, что если обижен на человека, но хочешь с ним помириться, нужно просто опустить свою руку в выемку… Я не проверял, но местные уверены, что способ рабочий… — с важным видом объясняет мой бывший враг.
— Проверим? — загораюсь я идей и подношу свою ладонь к углублению в граните.
— Чувствуешь? — шепчет через несколько мгновений Орлов, проделавший тот же трюк, что и я.
— Чувствую… — серьёзно отвечаю я ему, — мои корни светлеют, а в голове сражаются слова «ихний» и «евойный» за право первыми сорваться с моих губ…
— Остроумно! — неожиданно громким смехом разражается Миша, — тебе бы книжки писать…
— А может и напишу… — заражаюсь я его энтузиазмом, — поведаю всему миру о вашей легенде… Вот только моя героиня будет стойкой до конца. Нечего этого напыщенного султана прощать… — цинично замолкаю я, но подумав несколько мгновений всё же добавляю, — ну или не так быстро это делать… Пусть заслужит своё прощение…
— Кровожадная… — качает голов Орлов, и мы двигаемся в обратном направлении, высматривая впереди его припаркованный автомобиль. — Совсем не жалеешь бедного старика…
— Предполагаю, он был далеко не беден, — гну я свою линию, — если только духовно…
— Не всегда в жизни все однозначно… — смотрит на меня серьёзно мужчина, — порой вместо черного и белого, жизнь окрашивается серым…
— Порой… — соглашаюсь я с ним, зачарованно смотря в тёмные глаза. — А впрочем, — трясу я головой, пытаясь сбросить оцепенение, — оставим уже их в покое… Каждый сам вершит свою судьбу…
— Это точно… — подмигивает он мне, и мы подходим к его вороному железному коню. — Прошу… — открывает он передо мной дверцу и я, стараясь скрыть смущение, быстро юркаю на пассажирское сидение.
— И почему мы раньше с тобой не говорили?! — неожиданно прерывает молчание Орлов, когда мы, каждый погрузившись в свои мысли, преодолеваем половину пути до отеля. — Намного раньше бы все наши споры разрешили…
— Дааа… — задумчиво тяну я, невольно погружаясь в воспоминания шестилетней давности, когда я была уверена в том же…
6 лет назад
— Нет, так не может больше продолжаться!!! — кричит Майка едва я оказываюсь в комнате. — Ты только посмотри… — поворачивается она ко мне, тряся в руках непонятное нечто, но увидев меня, резко замолкает:
— Что это?
— Шоколад… — пожимаю я плечами, стягивая с себя испачканную одежду. — Надеюсь…
— Кто? — в глазах Майи загорается яростный огонь, который редко приводит к чему-то хорошему. — Они меня уже достали! Я их всех урою! — ярится она, сжимая и разжимая маленькие кулачки.
— Успокойся… — стараюсь я утихомирить бушующую подругу детства, — я сама споткнулась и улетела на парня, в руках которого был горячий шоколад…
— Что-то часто ты спотыкаться стала… — не веря ни единому моему слову, цедит Майка. — Это может тоже ты случайно на пляже зацепила?! — тычет она мне прямо в лицо бумажный свёрток, внутри которого лежит что-то невнятное.
— Что это? — кривлюсь я, ощущая не слишком приятный запах.
— Сначала я подумала, что это сопли… Думаю, неужто кара небесная настигла Орловскую компашку и они погрязли в своих выделениях, решив похвалиться ими перед нами… — саркастично тянет подруга. — Но потом я поняла, что это чёртовы мёртвые медузы, которые не приди я чуть раньше, устроили бы нам в комнате такую ароматерапию, мама не горюй!
— К двери что ли бросили? — не до конца понимая рассказ Майи, спрашиваю я.
— Под… — выделяет она первое слово, — дверь… Эти курицы уже совсем страх потеряли, думают, что если они под крылом Орлова, то я им перья что ли не подёргаю?! — зло вырывает она бумагу с медузами у меня из рук и гневно выкидывает её в окно. — Я им их куриные мозги на место вставлю!
После нашего "яркого" похода в местный бар прошли пара дней, но шумиха так и не стихала. С каждым днём нападки со стороны наших ярых ненавистников становились лишь более явными и изощрёнными.
— Вставишь-вставишь… — успокаиваю я разгневанную подругу, — давай только завтра, поздно уже… Спать пора, да и они уже по кроватям…
— Знамо дело не своим… — заметно успокаиваясь, цедит Майя, — то же мне образцы непорочности и целомудрия… Строят из себя…
— Так и есть… — пожимаю я плечами и бреду в ванную, чтобы смыть с себя, наконец, всю липкую коричневую жидкость, которой меня сегодня неприятно обожгли.
И не стоит Майке знать, что я вовсе не спотыкалась, а была наглым образом отправлена в полёт коварной подножкой одного из пернатой банды.
Уже лежа в кровати и прислушиваясь к недовольной возне Майи, я отчётливо понимаю одну простую истину:
«Так больше продолжаться не может! С этим нужно что-то делать!».
Внезапно наступившее утро только уверяет меня в принятом решении, так как, отворив входную дверь, я замечаю на пороге тушку мёртвого голубя. Морщась от брезгливости, я немедленно убираю этот «подарок», стараясь, чтобы, итак, взвинченная с самого вечера подруга, его не заметила. Уверена, гнев Майки вспыхнет с новой силой и в пансионате произойдёт настоящая бойня. Вот тогда точно жди беды…
— Ты же в столовку собиралась? — недоуменно спрашивает Майя, когда я вновь возвращаюсь в нашу комнату, — опять что-то случилось?
— Неее… — тяну я, стараясь скрыть свою нервозность, — там пшённая каша сегодня, знаешь же, что я её ненавижу…
— А я схожу… — подозрительно прищуривается Майя, — может хоть чая там выпьешь?
— Не хочу… — отказываюсь я, мысленно торопя подругу на выход… Хочется поскорее приступить к реализации принятого мною плана.
— Ну как знаешь… — пожимает она плечами и, наконец, выходит из комнаты.
Я же вырываю листок из своего ежедневника, хватаю ручку с прикроватной тумбы подруги и пишу незамысловатую записку:
Орлов!
Понимаю, что это звучит слишком грубо и официально, поэтому вырываю новый лист и вновь вывожу задуманное.
Михаил!
Наша вражда переходит все границы, давайте переговорим!
Буду ждать Вас сегодня в 10.00 за овощехранилищем.
Эмма.
Поставив жирную точку, я несколько
