– Вот и на нашего Казанову управа нашлась. Слюни-то подбери, Фил, – пытается убиться оригинальным способом Захар, ну, а я медленно вдыхаю, шумно выдыхаю и озвучиваю товарищу заковыристый маршрут для его следующего путешествия. И добавляю, что ему лучше свалить в эротическое турне до тех пор, пока гостеприимное отделение челюстно-лицевой хирургии не открыло для него свои двери.
– Да успокойся ты, чего завелся, – снова одергивает меня единственный адекватный среди нас Феликс и в довершение делится своим экспертным мнением, которое в данный конкретный момент мне нужно как корове – седло. – Любой бы на твоем месте поплыл. Она классная.
Его попытка подбодрить мою вспыльчивую тушку оказывается провальной, и я решаю, что лучше избавить парней от своего общества, пока я не наломал дров и не накуролесил, как у Волка на мальчишнике. Тем более, что мелодия завершается финальными аккордами, танцовщицы убегают за кулисы, и больше ничего не напоминает о творившейся на сцене пару минут назад феерии.
Я огибаю наш столик и, пристроившись за официанткой, балансирующей с полным подносом, ныряю в неприметный выход для персонала. Миную коридор и на полном серьезе рассматриваю вариант сначала отмыть Алену, потом переодеть и запереть в четырех стенах, чтобы варила борщи, жарила сырники и налаживала отношения с мамой. Правда, боюсь, что моя неугомонная и неуловимая, как маленький смерч, соседка вряд ли придет в восторг от такого расклада.
– Ваня? А ты что здесь делаешь? – Аленкины голубые глаза, подведенные дымчато-серой подводкой, становятся еще больше в то время, как я без стука вваливаюсь в тесную гримерку. Где очень похожий на Мишу Мельникова хлыщ пытается всучить Васильевой веник из воняющих на всю комнату лилий. Мерзость.
– Приехал тебя домой забрать. Мама там пирожков с мясом напекла.
Судя по красноречивой улыбке и энтузиазму на лице Кнопки, поужинать она забыла и явно голодна. Так что я раньше времени расслабляюсь, приваливаясь к косяку. И не ожидаю услышать врезающийся в барабанные перепонки противный голос, принадлежащий ухажеру, о присутствии которого я умудрился забыть.
– Это твой брат, да?
– Жених.
Что ж, за сегодняшний вечер одно я выяснил точно – этот лаконичный ответ мозг с языком теперь выдают на автомате.
Глава 22
Алена
У него было три сына-царевича.
Первый… мнэ-э-э… Третий был дурак,
а вот первый?..
(с) «Понедельник начинается в субботу»,
Аркадий и Борис Стругацкие.
Смотрю на явление Христа народу в лице Ивана и думаю, то ли лыжи не едут, то ли я ненормальная. А еще пытаюсь сообразить: или у меня глюки на фоне волнения перед дебютом, или я все-таки оставила соседу пригласительный в «Чернила» и благополучно об этом забыла. В любом случае, недовольный неандерталец из моей гримерки пропадать явно не хочет. Филатов стоит, скрестив руки на груди и нахмурив брови, и буравит темнеющим взглядом смущенного почитателя моего скромного таланта.
– Ну, я, наверное, пойду, – невнятно блеет покрасневший до корней волос блондин и просачивается в приоткрытую дверь вместе с предназначенным мне букетом цветов.
Как говорит мама, измельчали наши мужчины. Тушите свет, опускайте занавес, рыцарского поединка за сердце прекрасной дамы не будет. Жаль.
– Вань, а, Вань, – я преодолеваю разделяющую нас дистанцию маленькими шажками и пристраиваю ладони на мужской груди, ощущая тепло кожи даже через черную ткань футболки. – Ладно, дома перед Агатой Павловной спектакль играем, но здесь-то зачем поклонников мне распугал?
Обычно янтарно-карие глаза соседа, как по мановению волшебной палочки, становятся агатово-черными, а из ушей вот-вот повалит клубами дым. Так что я предпочитаю быстренько одернуть руки, как от кипятка, и стремительно отступить, пока какие-нибудь садистские мысли не пришли в Ванькину кудрявую голову. Что я не так сказала-то, а?
– Васильева-а-а! – гаркает на всю крохотную каморку Филатов так, что вместе со мной подпрыгивают многочисленные баночки и скляночки, составленные на трюмо, я же невинно хлопаю ресницами и по-прежнему не понимаю, в чем провинилась. – Чтобы через десять минут была у заднего входа. Жду!
С трудом перевариваю необъяснимое превращение человека разумного и цивилизованного в темного властелина с тираническими замашками и делаю глубокий вдох. Оказывается, во время его речи я и дышать перестала.
– Ален, а он у тебя царевич или дурачок?
Громко прыскает наблюдавшая первый акт Марлезонского балета из коридора Лилька, останавливая мое бурное воображение, рисующее сидящего на железном троне Ивана, терновый венец у него на голове и скипетр из черненого серебра у него в руке. Да, меньше «Игры престолов» надо смотреть на ночь.
– Я, честно говоря, сама не знаю, что это за сказочный персонаж, – падаю в крутящееся кресло, которому Лана с Лолой вчера оторвали спинку, и быстро смываю макияж. За пару минут перевоплощаясь из яркой дивы в обычную девчонку, мимо которой легко пройти и не заметить.
– Змей-Горыныч? – продолжает издеваться надо мной Зорина и за секунду до того, как я заведусь и запахнет жареным, примирительно треплет меня по щеке. – Как там твоя свекровь-монстр?
– Между прочим, Агата Павловна – прекрасная женщина, – не тушуюсь под обстрелом удивленных Лилькиных глаз и, задумчиво разбирая собранные в замысловатую прическу пряди, рассказываю: – она будит нас по утрам, правда, иногда обливает водой, но достается исключительно Ваньке. Следит, чтобы мы не засиживались до утра, и пару раз даже отрубала электричество на всем этаже. А еще делает обалденную творожную запеканку по утрам и поливает ее сгущенкой.
– Что б я так жила! – с притворной завистью восклицает Зорина и с настойчивостью танка выпроваживает меня из гримерки. – Беги уже, а то твой принц заждался!
А на улице пахнет свежестью после прошедшего недавно дождя, так что я плотнее закутываюсь в практически не греющий мое тело кардиган и прячу нос в его отвороте. И почти успеваю замерзнуть, пока добираюсь до припаркованного поодаль мотоцикла и его горячего владельца, не ежащегося под порывами ветра в одной футболке.
Чужая кожаная куртка ложится мне на плечи, и от этого вдоль позвоночника марширует целый табун мурашек. А, уж когда Ванька сует мне в руки еще горячую булочку с корицей, я и вовсе готова присвоить ему почетное звание лучшего мужчины на всей Земле. И, пока я с волчьим аппетитом накидываюсь на произведение пекарского искусства, сосед неторопливо меня изучает.
– Ален, а тебе без косметики гораздо лучше.
Филатов озвучивает льстящий моему самолюбию комплимент, только я ему совсем не верю. Потому что видела тех девушек, с которыми он сидел в компании друзей, и мне до этого глянцевого лоска ой как далеко. Примерно, как колхознице Даше до столичной красавицы Изабеллы. Правда, с Иваном своими сомнениями я не делюсь, быстро дожевывая вкусную плюшку, и молча вскарабкиваюсь на ставшее привычным средство передвижения.
А следующие несколько дней проходят, на удивление, спокойно и без происшествий. И я даже начинаю привыкать к размеренным вечерам, почти что семейному быту и ставшему традиционным просмотру какого-нибудь кинофильма. И едкие комментарии Агаты Павловны в адрес «режиссера-самоучки» и таких же «бездарных актеров» совсем меня не бесят, в отличие от Филатова. Беспрестанно шикающего на мать и пытающегося подсунуть ей ведро с попкорном, чтобы она замолчала.
На сегодня у нас запланированы старые добрые советские «Три плюс два», потому что творения Марвела эта милая женщина не оценила, а еще вареники с вишней. И я бы определенно предпочла с Ванькой настраивать программное обеспечение в салоне у Лизы, но образцовая невестка не может оставить свою будущую свекровь биться одной с тестом. Поэтому я тихо вздыхаю, с грустью прощаюсь с мягкой постелькой, где я бы с удовольствием понежилась еще пару часов, и иду провожать соседа, как заправская жена декабриста.
