— Её нельзя выбросить. К этому нужно отнестись серьёзно, Куин. Возьми и найди покупателя, как можно скорее. Пожалуйста, — протягиваю ему контейнер, но после того, как он его открыл и прочитал название, он сунул её обратно в чемодан.
— Не нужна она мне! Пусть она пока у тебя побудет. Ты, конечно, дикая прелесть, но не стоит тут своей чертовщиной размахивать и тыкать в меня своей проклятой книгой. Обещаю, я займусь поисками святоши, любителя подобного антиквариата. Изучу спрос, цены, предложения.
— Ты что испугался? «Исповедь дьявола» заставила тебя побледнеть? Ты ведь в это не веришь? Куин? Куда же подевался бесстрашный ирландец с яйцами? — теперь пришла моя очередь издевательски улыбаться.
— Бежал бы ты, Дамир, от этой ведьмы голубоглазой, — кривится Куин. — Это не страх, а мера предосторожности. Я особенно в эти предрассудки не верю, но бережённого бог бережёт, как говорится. Ты ведь столько времени хранила её в этом чемоданчике, вот пусть она ещё там несколько дней полежит. Приятного вечера! Я сам вас найду!
— А давай лучше оставим этот чемодан на хранение в той милой книжной лавке, — закусив губу, Дамир с опаской смотрит на моё сокровище.
— И ты туда же? О, мой бог! — завязываю волосы и переодеваюсь, и мой англичанин уже следит за мной вспыхнувшим взглядом.
— Ну, ты ведь сама сказала, что с этой книгой что-то не так. Это были твои слова. …Боже, какая ты красивая…
— Ладно, сдадим один единственный контейнер на хранение в местный банк. По времени мы ещё успеем. Чтобы джентльмену спокойно спалось. Ирландец вон вообще удрал. Красивая говоришь? — подхожу и подставляю губы для поцелуя.
— Да. Балдею от тебя, — шепчет Дамир.
— Расскажешь, что там за история в закрытой школе и что ещё за Молли? — целую в ответ каждую его чувственную губу в отдельности. Ему это нравится и то, что мы продолжаем целоваться после того тяжелого разговора в номере, заводит его ещё больше.
— Ты умеешь уговаривать. Я расскажу тебе всё, что хочешь, даже о том, как и с кем я потерял невинность.
…
— Я готова послушать, мистер Шакли, — выбравшись из душа, ныряю под одеяло и смотрю на него самым доверчивым и влюблённым взглядом. Он не может мне отказать и не рассказать историю, которая так взбудоражила Куина.
— В мою постель прокралась прекрасная женщина, и похоже, что без сказки на ночь она не уснёт, — улыбаясь, Дамир всё же колеблется, видно, не зная с чего начать. — Что ж, попробую рассказать, как я это вижу, а не как это может выглядеть со стороны. И предупреждаю, что мне тогда было всего лишь пятнадцать, что все чувства давно улеглись и ревности даже не к чему прицепиться.
— О, не переживай, если женщина захочет приревновать она может прицепиться даже к грустному вздоху, — слежу взглядом, с каким удовольствием он укладывается рядом со мной, прижимаясь как можно ближе.
— Созревать я начал рано, учитывая мой рост и телосложение я всегда казался старше своих лет. Когда мне исполнилось четырнадцать, родители определили меня в одну частную элитную школу с усиленным изучением языков. Домой я приезжал только на каникулы, а остальное время постигал науку, заигрывал к девчонкам и встревал в разные истории, как это обычно бывает в закрытой школе-интернате, там свой особый мир. Однажды, играя в футбол, я немного повредил ногу, поэтому ходил, прихрамывая и моя учительница по немецкому, которая любила носить очень облегающую одежду, задержала меня после урока, сказав, что мне нужен массаж, что она очень волнуется за меня, что у неё есть диплом массажиста и она готова помочь. Попросила заглянуть к ней где-то ближе к вечеру. Я, конечно, заглянул, Молли была очень сексуальная училка, молодая, с горящим взглядом и милой улыбкой. Она велела мне раздеться до трусов и сесть на кровать. Разве много надо пацану, глядя как женские пальчики гладят его ногу, я возбудился. И Молли без лишних слов решила мне помочь и с этим. Несмотря на свой почти юный возраст она была очень искушенной в постели, её любовные ласки взорвали мой мозг. В тот день я получил свой первый сексуальный опыт, и это повторялось почти каждый день в течение года. В тот год я даже не поехал на каникулы, потому что был полностью во власти ненасытной Молли. Она удовлетворяла со мной все свои сексуальные фантазии, в свою очередь обучая меня секретам обращения с женщинами. Но потом это всё резко прекратилось, за нами кто-то проследил, нажаловался директору, и чтобы не поднимать шумиху, Молли уволили, а меня перевели в другую школу. Но когда мне исполнилось двадцать я её нашёл, потому что настолько был впечатлён этой девушкой что ни дня о ней не забывал. Ведь тогда это был не только мой первый опыт, но и моя первая серьёзная влюблённость. Я понимал, что её стороны не было никаких подобных чувств, Молли скорее всего была одержима своей фантазией. Мы повстречались ещё несколько лет, я помог ей решить некоторые финансовые проблемы, а потом Молли переехала жить в Германию, и мы остались друзьями.
Выслушав его, я почти закипела от желания придушить эту Молли, поэтому на слове «друзьями» я конечно же не выдержала:
— Ты с ней дружишь?! Как можно дружить с этой извращенкой, которая соблазнила ребёнка?! Гадость! Её место в тюрьме! Пожизненно! Почему твои родители не обратились в полицию?!
— Какая ты строгая. Она ведь меня не заставляла, я сам этого хотел. А мои родители боялись шумихи и пересудов, как огня. Я ведь не из бедной семьи. У моего отца несколько довольно прибыльных предприятий, а моя мать из семьи лондонских аристократов. Такие люди не любят лишней огласки. Родители отправили меня к психологу, чтобы удостовериться, что никакой травмы моей психике нанесено не было. Хотя на тот момент я быр огорчён расставанием с Молли. Да, я сохранил с ней дружеские отношения, потому что у неё довольно интересная философия, мне нравилось время от времени болтать с ней по телефону. Правда, последние месяцев семь я с ней не созванивался.
— И не будешь! — шиплю я, сузив глаза. — Клянусь, мистер Шакли, я выцарапаю тебе твои красивые глазки! Не улыбайся! Я серьёзно! Если ты не хочешь нанести мне эту самую психологическую травму и получить в ответ военные действия — ты прекратишь всяческое общение с этой жуткой женщиной.
— Тогда я тоже могу тебя попросить больше не общаться с этим жутким Куином? — усмехается Дамир.
— Да Куин по сравнению с этой тёткой невинный ягнёнок! — возмущаюсь в ответ. — Что, мистеру секси-снобу не нравится, когда ему ставят условия?
— Это никому не нравится.
— Но ты ведь можешь прислушаться к моему мнению?
— А ты к моему? — продолжает он испытывать меня этими сдержанными английскими улыбочками.
— Но ведь ты же не беременный!
— О, а это уже манипуляция.
— Ты ведь утверждаешь, что любишь меня!
— Люблю. Как и ты меня?
— Дамир! — подпрыгиваю в постели заведённая его принципиальностью.
— Даяна, — сдержанность этого джентльмена позавидует даже её величество. — Я тебя услышал. И очень хочу, чтобы ты уяснила для себя одну вещь — я не собираюсь откалывать номера и вредить тем самым тебе и нашим отношениям. Потому что наши с тобой отношения невероятно ценны для меня, я хочу, чтобы мы с тобой создали семью. Я прекрасно понимаю, что для тебя будет приятно, а что нет, и из-за этого многое в моей жизни изменится, так как нам всё равно придётся подстраиваться друг под друга, это нормально. Беречь друг друга и заботиться, это нормально. Как и доверять. Именно сомнения разрушают чувства. Поэтому я очень тебя прошу не сомневаться во мне. Это значит, что ты не должна допускать даже мысли, что я способен на предательство, ложь или вести двойную жизнь.
— Как много слов, чтобы завуалированно сказать, что тебе больше незачем общаться с этой женщиной, — сияю улыбкой победителя.
— Нет, я пытался сказать, что не обязательно меня контролировать и ставить условия, чтобы быть любимой.
— Мистер Шакли, мне безудержно хочется вас покусать. Ты это заслужил, красавчик. Умничает он мне здесь! Гляньте на него! — наваливаюсь на Дамира, кусаю его за ухо, за плечо, смеюсь и вырываюсь, потому что он пытается схватить меня за руку. В итоге он победил и победителю досталось право целовать побежденную, где ему только вздумается.
