— Представляю.
— Да нет, так-то Золушку из меня не делали, но всё равно… Вадим, кстати, звонил недавно. Хочет в город вернуться.
— Зачем?
— Не знаю пока… Ну вот, а потом отцу предложили работу на Севере, зарплату хорошую, квартиру даже как-то там, сначала ведомственную, а потом… не знаю, не помню подробностей. Ну и они уехали, короче. Я в девятом классе училась.
— Переживала?
— Да не особо, я всегда ближе с бабушкой была, чем с отцом. Жила с ней в одной комнате, а отец со своей новой семьёй — вот здесь. Тебе наверно странно всё это, ты небось и не представлял, что в двушке можно впятером жить?
— Я понимаю, о чём ты говоришь. Я и сам в такой же точно квартире рос. Мать нас с братом одна воспитывала. Нас трое и дед с бабкой, вот тебе тоже пять человек.
— Я никогда бы не подумала…
— В девяностые повезло, я тогда мальчишкой был совсем. Помог дядька двоюродный. Он был человеком уважаемым, нашёл мне работу хорошую, ну а там уж самому вертеться пришлось. Зато и результата кое-какого добился.
— А семья?
— Ну вот, я же тебе говорю. Отца я не знал никогда и мать о нём не рассказывала.
— А где она сейчас?
— В Подмосковье. Домик у неё там.
— А откуда ты родом?
— Из Балашихи. Там и купил дом матери. Там и родственники кое-какие, и знакомые, да и не хочет она оттуда никуда.
— А сколько ей?
— Семьдесят два.
— Нестарая ещё.
— Ну да…
— Но я не об этом…
— А о чём?
— Ну, у тебя ведь дочь, ты говорил…
— Да, дочь есть. Ей двадцать один, она учится в Лондоне. На историка. Хочу в Москву перевести, в МГУ. Уехала вот в экспедицию в Египет на месяц. Раскопки там… Арина зовут.
— Ну?
— Чего?
— Блин, ты издеваешься что ли? А жена?
— Жена? — рассеянно спрашивает Роман и садится на постели.
18. Даша-Дашенька-Дашуля
Он же не может не понимать, чего я от него жду! Не может… То есть это что… Это значит, что у него есть жена?!
Вот же я идиотка! А раньше что, нельзя было спросить, до… секса? А это как, вообще-то? Типа одну минуточку, прежде чем мы продолжим, я хочу кое-что уточнить? Или как? В интернете было написано, что он неженат, Наташка говорила. Или что она вообще тогда сказала? Блин, ну что я за ворона?
От ужаса и досады я вскакиваю на диване. За окном уже почти рассвело и комната наполнена серым предутренним светом, поэтому моя фигура прекрасно видна. Но стоять в чём мать родила перед женатым мужчиной я не согласна. Я быстро наклоняюсь, берусь за край одеяла и резко его дёргаю.
Я заворачиваюсь в одеяло, а оставленный без прикрытия Рыков, смотрит на меня с недоумением. Он сидит абсолютно голый на моём диване в нелепой позе и явно ничего не понимает.
— Говори! — грозно сдвигаю я брови. — Про жену!
Он пожимает плечами и я отмечаю, что он прекрасен даже в этом глупом положении.
— Она умерла, — говорит он немного помолчав.
— Что!?
— Когда Арине было шесть лет.
О, бедный… Вот я дура! Наверное он до сих пор её любит… Нет-нет-нет! Как это умерла, подождите…
— Что с ней случилось? — спрашиваю я сочувственно.
Я опускаюсь перед ним на колени и провожу рукой по голове.
— Никто не знает. Она просто вышла из дома и не вернулась. Никому ничего не сказала.
— А ты её искал?
— Ну конечно. Всё перерыл, подключал лучших сыщиков. Ничего так и не нашли.
— То есть, ты до сих пор не знаешь, что с ней случилось?
— Не знаю.
— Почему же тогда говоришь, что она умерла? А вдруг она память потеряла и теперь живёт в какой-нибудь больнице или санатории или ещё что-нибудь… Знаешь, как бывает…
— По закону она умерла. Пропавшего без вести через пять лет признают умершим. А что касается больниц, мы их все проверили, перевернули вверх дном и ничего.
— Ужас какой. А если она появится?
Повисает пауза.
— Знаешь, — наконец, говорит Роман, — давай сейчас не будем об этом. Потом как-нибудь поговорим.
Конечно, ладно, я понимаю, давай не будем. Я прижимаюсь к нему и обнимаю.
— Ну что, — вздыхает Роман через некоторое время, — наверное надо вставать. Без одеяла-то как-то не очень.
Я улыбаюсь.
— Держи, вот тебе немножко одеяла.
— Решительная ты девушка, Даша. Чуть что сразу одеяло отбираешь. Гляди какая.
Он смотрит на меня, его лицо серьёзно, но в глазах пляшут озорные огоньки и я заливаюсь смехом. Мы снова заваливаемся в постель. Я прижимаюсь к нему спиной и кладу голову ему на руку.
— А ты? Где твой муж? Ты молодая, красивая, самостоятельная. Почему не замужем?
— Время ещё не пришло, наверное.
— Неужели никто не звал?
— Ну так, чтобы прямо звать, нет не звали. Но друг был… один.
— Расскажешь?
— Да особо и рассказывать нечего. Всё банально. Была любовь, в институте ещё. Встречались несколько лет, строили планы, хотели пожениться. В итоге он женился, но не на мне, а на дочери какого-то важного бизнесмена. Живут счастливо, дом — полная чаша, ребёнка вроде родили.
— Понятно, — говорит Роман и сгибает в локте руку, на которой лежит моя голова, прижимает меня покрепче. — Тяжело было?
— Да что вспоминать… Это давно в прошлом.
Он целует меня в затылок, а второй рукой гладит по волосам.
— Ладно, Розанова, хорошо с тобой, но пора собираться. Надо на работу вовремя прийти, да?
— Босс включился…
— Да он и не выключался.
Он вытаскивает из-под меня свою руку и садится на край дивана, а я хватаю подушку и бью его по спине.
— Это тебе за Розанову!
— А что, неправильно? А как нужно?
Надо же, он улыбается! Чудеса!
— Даша, Дашенька, Дашуля, в конце концов!
— Ну ладно, Даша-Дашенька-Дашуля, теперь буду знать, только не надо по голове, пожалуйста.
Я смеюсь. Глупая, мне сейчас пальчик покажи и я разулыбаюсь. Да он и сам смеётся.
— А кофе не хочешь выпить со мной, Рома-Ромочка-Ромашка?
— Ромашка? Ну ты уж не перебарщивай. Давай, как-нибудь уж без Ромашки обойдёмся.
— Ладно, хотя мне нравится. Так что насчёт кофе?
— Кофе? Давай выпьем. Мне только в машину нужно спуститься, взять кое-что.
Зубную щётку что ли? Набор командировочного? Он надевает помятый костюм и выходит, а я накидываю тонкий халат и иду на кухню готовить завтрак. На скорую руку замешиваю оладьи и разогреваю сковородку.
Роман возвращается через несколько минут.
— Вчера не успел, как-то не до того было, — говорит он. — Рядом с тобой событий столько, что не уследишь. Ты всегда так интересно живёшь?
— Вообще-то после твоего появления, да.
Я оборачиваюсь и вижу у него в руках два бумажных пакета. Один белый, а второй тёмно-оранжевый. Рыков достаёт из белого пакета небольшой деревянный ящичек.
— Я тут тебе маленький подарок привёз. На день рождения.
Он ставит ящик на стол.
— Это музыкальная шкатулка. Она, конечно, уже старая, но мне всегда нравилась. В детстве я подолгу мог наблюдать, как кружится балерина. Мне почему-то показалось, что тебе это тоже может понравиться.
Я накланяюсь над ящичком и рассматриваю затейливый узор инкрустации. Кое-где кусочки перламутра отвалились, дерево потемнело, а ажурные металлические накладки немного погнулись. Шкатулка действительно старинная и очень красивая. Она выглядит очень здорово, и ей можно любоваться бесконечно.
— А как она работает? — поворачиваю я голову к Роману.
Он поднимает крышку, и там на зеркале с тёмными от времени точками, я вижу маленькую изящную балерину. Она сделана из фарфора. Работа невероятно тонкая и чудесная и от неё невозможно оторвать взгляд.
— Это твоя?
— После того, как умерли дедушка с бабушкой стала моей, а раньше принадлежала бабушке. Дедушка подарил ей эту шкатулку очень давно, они тогда ещё женаты не были.
— И ты хочешь отдать её мне?
— Я подумал… Ну в общем, да. Хочу тебе её подарить. Может она недорогая и не особенно красивая, но зато она совершенно уникальная… Как и ты.
