кружилась в воздухе. И мы кружились вместе с ней, и кружились стены, кружились пол и потолок, кружился весь огромный зал, сливаясь в сплошное пестрое пятно.
Его горячее плечо под моей ладонью, и горячие руки на моей спине, и запах, знакомый запах его кожи и горьковато-терпкого парфюма – запах чего-то запретного, невозможного, а оттого чертовски заманчивого, желанного, необходимого. И синие глаза напротив, и теплое дыхание, и хриплый шепот на ухо, отчего холодеет спина и сладко сжимается внутри до пронзительного восторга, до остановки дыхания…
Нет, это не танец, это уже что-то другое…
Я даже не сразу поняла, что наша музыка закончилась, и играла уже следующая, быстрая… А мы ещё секунду или две стояли рядом. Он не разжимал рук, а я не спешила сделать шаг и отстраниться.
Наваждение какое-то…
– Ты отлично танцуешь! – сказал Элвин. – Какие ещё таланты ты скрывала от меня?
– Можно подумать, тебе было дело до моих талантов, – буркнула я, выкручиваясь, наконец, из его рук.
Вышло грубо. Но мне хотелось вдребезги разнести то странное и хрупкое, что на протяжении всего этого дурацкого дня пыталось образоваться между нами. А еще больше хотелось выйти на воздух. Может, хоть там остатки танца выветрятся из крови, и я начну немного соображать…
Он ничего не ответил. Впрочем, может, и ответил бы, но тут мы буквально столкнулись с Молли.
– Ой, – пискнула она. Вот в её глазах страх читался так отчётливо, словно был прописан капслоком. – Изабель, я… Я должна принести свои извинения. Мне так жаль… прошу тебя, пожалуйста, не обращайся в полицию. Я… Я сделала большую глупость. Требуй всё что угодно! Только, пожалуйста…
Такой жалкой она нравилась мне ещё меньше, чем когда строила из себя напыщенную дуру. И уж точно я не собиралась идти в полицию.
– Хорошо, не буду, – буркнула я и шагнула, чтобы обойти ее и рвануть к выходу.
– При одном условии, – жестко сказал Элвин.
Теперь мы обе, я и Молли, уставились на него вопросительно.
– Ты пострижёшься. Сделаешь себе короткую стрижку.
Молли ахнула.
– Нет!.. пожалуйста!
Ну да, эта блондинка явно считала волосы главным своим достоянием.
– Как хочешь, – пожал плечами Элвин.
– Нет, нет, – быстро заговорила Молли, словно боясь, что он уйдёт и лишит её последнего шанса. – Я всё сделаю, хорошо!
– Договорились.
Он наконец повёл меня к выходу. А я всё никак не могла прийти в себя от того, что сейчас увидела и услышала.
Мы спустились по ступенькам крыльца роскошного особняка Морганов и остановились в саду.
– А ты жестокий, – сказала я, с облегчением подставляя лицо свежему ветру.
– Но справедливый, – уточнил он.
– Не хотела бы я стать твоей бывшей девушкой, – ляпнула я прежде, чем успела сообразить, что говорю.
Элвин усмехнулся.
– Хочу домой! Срочно! – выпалила я прежде, чем он успел открыть рот и что-нибудь сказать.
Развернулась и быстро зашагала к крыльцу.
Сзади раздался тихий смех и пиканье телефона:
– Такси?..
Машина приехала быстро. Пара минут, и свет фар мазнул по воротам.
– Как тебе вечеринка? Понравилось? – спросил Элвин.
– Отличная вечеринка. Но больше не надо, ладно?
Вздохнули тормоза, Элвин приглашающе открыл дверцу. Я быстро скользнула на заднее сидение и забилась в угол. Отлично. Еще несколько минут потерпеть, а там… В душ. Холодный. Смыть с себя все: и вчерашнее умопомешательство перед спальней, и сегодняшнее развратное дефиле, и недавний танец. Дурацкий танец, от которого до сих пор мозги набекрень.
Сиденье упруго прогнулось, бедра коснулось крепкое бедро, вбитое в брюки, опахнуло теплым горьковатым ароматом, хлопнула дверца. И я едва не вылетела через другую. Черт! Не мог сесть рядом с водителем?
Стоп. Все нормально. Просто я устала. Слишком много событий. Слишком много Элвина. Особенно сейчас. Его тепло, его плечо возле моей щеки, его точеный профиль, выхватываемый из темноты огнями фонарей. И этот запах, от которого сжимается внутри…
Я уткнулась лбом в прохладное стекло.
Наконец такси плавно затормозило у нашего крыльца. Элвин выбрался наружу. Вот сейчас точно протянет мне руку, чтобы помочь. А самое последнее, что стоит делать, это касаться его. Я выскочила с другой стороны машины и направилась к крыльцу. Мы поднялись по ступенькам, Элвин открыл дверь, я шагнула в темноту и потянулась к выключателю. Дверь захлопнулась, отрезав последние остатки света, что проникали с крыльца.
Я остановилась в нерешительности. Что сейчас нужно сказать? Спокойной ночи? Пока? Просто молча убежать в свою комнату? Теплые ладони легли на плечи, развернули, прижали спиной к стене. Сердце дернулось и пропустило удар, в животе стало холодно.
Теплое дыхание коснулось щеки, скользнуло по шее, и каждый волосок на моем теле встал дыбом.
Его губы были горячими и мягкими. Они легко коснулись моих, чуть отстранились, словно дразня, и вновь накрыли, сошлись с моими изгиб в изгиб, нежно… и упоительно сладко. Поцелуй длился и длился, медленный, тягучий, дурманящий, кружа голову, растекаясь по телу томительной слабостью.
Странный поцелуй, невозможный, немыслимый.
Только его ладони на плечах, горячие губы и темнота. Жаркая, бездонная темнота, что усиливала ощущения в десятки раз, сводила с ума… Ноги стали ватными, коленки подгибались, я качнулась и обвила его обеими руками, приглашающе приоткрыв губы. И поцелуй стал глубже и жарче, и нечем стало дышать.
В голове шумело, сердце колотилось как сумасшедшее, кровь в венах превратилась в жидкий огонь. Тихий стон, похожий на выдох.
Мой стон.
Этот звук мгновенно вырвал из сладкого безумия, словно меня окатило ледяной водой.
Я вырвалась из его рук, нашарила выключатель и, щурясь от брызнувшего яркого света, помчалась наверх с такой скоростью, словно за мной гналась стая бешеных псов. Захлопнув дверь, я привалилась к ней спиной и сползла вниз.
По коридору прозвучали шаги, замерли у моей комнаты.
– Изабель?
Нет, не хочу. Ни вопросов, ни разговоров, ни объяснений… Шаги стихли дальше, стукнула дверь комнаты Элвина.
Что я наделала? Что мы наделали? И что будет
