Лёша приносит стулья и плед. Стул такой здоровый, что я, скинув кроссовки, забираюсь на него с ногами. Заворачиваюсь в плед, а Лёша садится рядом. Спрашиваю, касаясь его руки.
- Не замерзнешь?
- Нет. А что, согреть меня хочешь?
- На одном стуле не уместимся, это, конечно, жаль, но пледом поделиться могу.
Лёша вплотную придвигает свой стул к моему.
- Делись.
Я поворачиваюсь боком, прижимаюсь к теплому плечу. Лёша просовывает руку под подлокотником и кладет ладонь мне на колено.
Сна ни в одном глазу. Зато Лёша засыпает почти мгновенно. Я пялюсь на реку и небо, и вроде бы начинаю дремать, но тут снова ловлю движение у ивы. И это точно не ветки - там, среди них, стоит человек.
- Лёша, - вздрагиваю и приподнимаюсь.
Алексей что-то бурчит в ответ и не просыпается, а у ивы уже никого нет. Как я могла в темноте кого-то видеть? И почему этот кто-то светлее, чем все остальное?
- Лёша...
- Да? Что?
- Лёш, я, кажется, видела приведение.
- Ммм, - Лёша протирает глаза. - Чего оно хотело?
- В смысле? Я откуда знаю?
И Лёша, отведя взгляд от моего лица, смотрит в сторону ивы. Я едва удерживаюсь от желания накрыться пледом с головой, а Лёша, зевая, кивает на дерево.
- Там что ли?
- Да. А как ты догадался?
- Его там все видят. Вроде утонул тут кто-то, когда вода пошла и дома залило.
- Что, правда?
Лёша смотрит на меня.
- Серьезно?
- Что? - недовольно спрашиваю я.
- Ты боишься привидений?
- Я в них верю.
- Ясно, - Лёша скидывает плед и поднимается на ноги. Протягивает мне руку. - Пошли.
- Туда? Не пойду.
- Почему?
- Не знаю.
- Хочешь верить в привидений? А мне вот больше нравится правде в глаза смотреть. Больновато иногда, зато идиотом себя не чувствуешь.
- То есть я сейчас идиотка?
- Ааай... Идем, женщина.
Хватаю его за руку, и он рывком поднимает меня так, что плед падает на землю. Не успеваю его поднять. Лёша берет со своего кресла фонарик и, не отпуская мою ладонь, тянет к иве. Там определенно кто-то стоит, за ветвями. У меня, кажется, волосы на голове встают дыбом.
- Лёша...
- Тихо.
Всего несколько шагов, и мы оказываемся под тугими прутиками, опускающимися до самой земли. Лёша протягивает руку с фонариком и откидывает ветки в сторону, обнажая огромную рану на стволе дерева. Кора тут спала большим пластом и на месте неё остался голое, почти белое тело ивы.
- Вот так, - Лёша трогает ствол. - Последний год живет. Погибнет - и никаких привидений. Понимаешь? Вот и вся правда.
- А я бы хотела...
- Что? - Лёша оборачивается.
- Чтобы привидения были. Потому что это значило бы, что там, дальше, есть путь. И те, кто уходят, на самом деле уходят, а не перестают существовать.
Прутики медленно опускаются, чертят на земле зигзаги. Лёша делает шаг ко мне и обнимает - крепко, тесно и тепло. Кладу голову ему на грудь, а сердце его стучит так, что даже почти не слышу слов, которые он произносит надо мной.
- Прости. Прости меня.
Тут не за что просить прощения. Он не виноват ни капли, и я не сержусь. Поэтому, вздохнув, поднимаю голову и чуть улыбаюсь ему.
- Забудем, хорошо? Это все глупости.
- Совсем не глупости. Мне бы...
- Лёш, не надо. Давай, просто не будем об этом говорить.
Алексей, вздохнув, кивает. Отводит глаза, смотрит на реку и замечает тихо:
- Светает.
Тут и я понимаю, что фонарик выключен, а мы все же видим лица друг друга.
- Вот и не дала тебе поспать, - говорю недовольно, с обидой на себя. - Извини, что разбудила.
- Днем поспим. Или не поспим, - уже весело отвечает Лёша. - Хочешь, подреми сейчас. Я пока удочки принесу и червей возьму.
Мы медленно бредем обратно, к берегу. Со стороны домов низко, хрипло, как-то пропито, горланит петух.
- Да нет, спать как-то... не... - замираю у кресел-раскладушек. Плед, который я точно не успела поднять с земли, лежит на моем аккуратной горкой.
- Лёша, а про утопленника, про которого ты рассказывал... Это правда?
- Это женщина была, - поправляет Лёша. - Да, правда. Прабабушка всегда светильник на окне ставила. Говорила вроде как для неё. Чтоб она на свет шла и по берегу погулять могла. А что?
- Да нет, - сажусь в кресло и обнимаю плед. - Ничего. Включи, пожалуйста, фонарик.
Может, плед поднял егерь, который, оказывается, вышел проверить, кто там ходит по берегу. Может, и нет никакой мистики, и эти мои выдумки безнадежны. Но я хочу, чтобы они были. Просто существовали рядом со мной.
Лёша уходит с егерем, за червями. А я сажусь в кресло и... засыпаю. Рассвет и всю романтику, конечно, пропускаю. Когда открываю глаза, солнце уже палит вовсю, а Лёша ходит вдоль берега, проверяя расставленные у реки удочки. Сползаю на край кресла и потягиваюсь, отбросив плед. Уже через миг - в Лёшиных объятьях. Хорошо так, что ноги подкашиваются.
- Доброе утро, - шепчет он между поцелуями. - Кушать хочешь?
- Хочу...
Мы едим булочки, которые забрали вчера из бистро. Пока Лёша ходит за чайником в дом, начинает скакать одна из удочек. Я не ас в подсечке, но сегодня мне точно везет, потому что легко и просто достаю карася. Бросаю его в большое ведро, а он так лупит хвостом, что едва его не переворачивает. Понятия не имею, куда девать этого драчуна. Оборачиваюсь, а позади стоит Алексей.
- Может, поможешь?
- А зачем? Рыбачка из тебя отменная.
- Вот спасибо.
- И червяков не боишься?
- Дай мне выпить кофе - и я точно расхрабрюсь.
Алексей отдает мне в ведение одну удочку. Наблюдает так внимательно, что это немного раздражает.
- Экзаменуешь?
- Да нет. Просто ты так изящно все делаешь. Не брезгливо, а как-то... аккуратно очень. Отец научил?
Усмехаюсь не без горечи.
- Брат. Отойди.
Закидываю далеко, подтягиваю. Люблю это ощущение - удочка чуть дрожит в руках, когда леску тащит река.
- Сто лет не рыбачила.
- Всё рестораны да базы отдыха как место для свиданий?
Поджав губы, бросаю насмешливый взгляд на собеседника.
- А ты многих своих девушек водил на рыбалку?
Алексей отворачивается. Смотрит, щурясь на реку, на глади которой играет солнце.
- Только бывшую жену. Давно. Ещё до брака.
- Она бы и сейчас была не против сюда съездить, правда? - думается мне, момент для этого вопроса я подобрала удачный.
Лёша, все ещё созерцая речку, отвечает нехотя.
- Правда. Но это уже неважно. Десять лет она терпеть не могла это место.
- Почему?
- Откуда мне знать. Говорила, делать тут нечего. После свадьбы она сюда больше не ездила. Дом мы забросили, - Лёша, вздохнув, с досадой отмахивается от назойливого комара. - Вернулся только после развода. Починил кое-где, подкрасил, вымыл, что-то выкинул. Теперь хоть видно, за что налог плачу.
Всё это очень интересно, но мы отклонились от темы. Я долго смотрю в спину Алексея, прежде чем решаюсь спросить:
- Она хочет тебя вернуть?
- Да.
- И что мне делать?
Он, наконец, оборачивается. Улыбается чуть, мягко и тепло.
- А тут тебе ничего делать и не нужно. Этот вопрос решен. Я сейчас там, где хочу быть, с женщиной, с которой хочу остаться.
- Ещё месяц назад ты сказал мне, что попытаешь счастье с другой... - я морщу лоб, силясь вспомнить его слова. - Что вы можете быть вместе. Почему теперь все изменилось?
- Не изменилось. Я говорил о тебе.
Я на мгновение теряю дар речи.
- Но... Почему? Почему ты меня не остановил? Я же не поняла ничего!
- Ты пожелала мне удачи и ушла. Спокойная и веселая. Легко отказалась от нашей игры. И я... Не думал, что рассказав все, как есть, что-то бы изменил.
- Не думал он, - я скрещиваю руки на груди. - Потому что нечего говорить загадками.
Лёша кивает и снова отворачивается. Тишина становилась тягучей и нудной. Теперь разве имеет значение, кто что думал месяц назад?
